Эдвина Марк - Юная грешница

Я кое-что поняла. Кое-что о добре, зле и терпении. Кое-что о себе и о своем месте в нашем мире.

Но это было слишком много; этого Джо не понимал. Слишком много всего и сразу, и я знала, мне понадобится несколько лет, чтобы во всем разобраться, классифицировать информацию, отделить эмоции от истинных впечатлений и получить пользу. А сейчас все навалилось мне на плечи, словно слишком обильный обед на желудок.

Мне нужно было руководствоваться чувствами, а не разумом. Они являлись единственной шкалой, которую я потеряла, которой пользовалась в течение пяти дней, но та разлетелась на кусочки, и никто не дал мне новую… пока.

— Я ничего не знаю, — медленно произнесла я. — Думаю… мне лучше вернуться домой.

— Если хочешь, — тихо отозвался Джо, — я приеду за тобой… если выберусь.

Я промолчала. Он продолжил, но уже немного быстрее:

— Это не твоя вина, Джоан. Я хочу, чтобы ты запомнила. Ты ничего не сделала… ты была для меня ключом от замка, и никто, запомни, никто не заставил меня повернуть его. Так или иначе, но это все равно случилось бы со мной. Ты подвернулась случайно детка.

Я по-прежнему молчала, но понимала, что Джо говорил правду.

Доктор Сара этого не понимает (она настаивает на множестве вещей, кроме самой важной). Мне пришлось вынести всю тяжесть своей вины, поскольку Джо был тем, кем он был. Немного сумасшедший — ровно настолько, чтобы считаться безумным — достаточно, чтобы навсегда сбить его с пути. Я сыграла на ненормальности Джо и теперь с горечью понимала, что до моего появления, долги или нет, счастье или несчастье, он старался изо всех сил. Мария была для него серьезной обузой. Джо упорно работал. Конечно, он носил на себе тяжелый груз страхов и ненависти, но теперь я поняла, что ношу точно такой же, и Тед, и, думаю, Эллиот, и мама. Каждый, кого я знала, понемногу умирал внутри каждый день.

Умные, сильные, не жалующиеся, как я.

Если бы я не оказалась на глазах у Жозефа Вито, если бы не втянула его в ситуацию, являвшуюся для него совершенно непреодолимой, он по-прежнему работал бы в Ширфул Вистас, жил со своей женой, несчастный, мучающийся, но все же настоящий человек.

Не позволяйте никому дурачить вас! Совсем не весело видеть вещи такими, какие они есть. Ведь я теперь поняла: даже если Джо уедет, его жизнь, вся его внутренняя целостность уничтожены. Они и так были слабыми. Оказалось достаточно одного толчка. Этот толчок сделала я, и вся вина возлагалась на меня. Навеки.

Я сидела в машине, съежившись, чувствуя себя с каждой милей все более грязной, погружаясь в свою беду, в свой страшный, пожирающий эгоизм.

Надеюсь, никогда больше я не буду испытывать этого. Но при возвращении домой меня мучила злоба.

Джо свернул на боковую дорогу, и я узнала начало Элм-стрит.

Он совсем снизил скорость, и мы теперь еле ползли. До моего дома оставались три мили.

Было четыре часа утра. Темнота постепенно рассеивалась.

— Неважно, что происходит, — сказал Джо. — Я любил тебя. Люблю и сейчас. В этой стране они не позволяют мужчине моего возраста любить девушек твоих лет. Даже хоть это и не принято, стандарт сам по себе искусственный. В другой стране, в другое время мы могли бы быть счастливы… Я мог бы быть счастлив. Мир полон таких мужчин, как я, прячущих свои желания под шляпой респектабельности, больших, хвастливых, приветливых ребят, ласкающих девочек на своих коленях. А когда они краснеют и начинают потеть, все думают, будто это усталость от игры, а на девочек никто не обращает внимания, — его голос перешел на шепот. — Даже моложе, Джоан. Запомни это. Я видел испытывающих желание даже к более молоденьким, чем ты. Сам я никогда ничего подобного не делал, не имел смелости.

— В Мексике все будет по-другому, — отозвалась я.

— Возможно. Не действие, не желание действия искривляет все и извращает. Это постоянное чувство вины и страха. Они проникают в кости, в кровь. Ты всегда носишь их с собой. На Кубе, в Мексике, во Франции. Какая разница?

Машина едва ползла.

— Я не хочу оставлять тебя, — выкрикнул Джо в темноту. — Не хочу опять оставаться в одиночестве!

Я промолчала. Если бы я была женщиной, личностью, я ответила бы. Но в машине сидела лишь перепуганная девочка, потрясенная тем, что натворила, в ужасе перед сложившимися обстоятельствами. И молчала.

Значит, я унесу стыд с собой в могилу тоже.

Джо немного увеличил скорость и издал лишь один звук: свой короткий, злой, лающий смешок. Мотор взревел. Так можно было разбудить и чертей. Я схватила Джо за руку.

— Ты с ума сошел? Ты хочешь, чтобы тебя поймали?

Он странно посмотрел на меня краем) глаза (опять в темноте я это только предположила) и притормозил. Мы ехали в тишине. Джо резко повернул руль и направил машину прямо. Впереди был мой дом… Не больше чем в пятистах футах от нас.

— Я выйду здесь, — сказала я. Джо нажал на тормоз. Мы сидели молча. Говорить было больше не о чем.

— До свидания, — прошептал он.

Я смогла только кивнуть головой. По моим щекам катились слезы.

А потом вспыхнул дневной свет, даже стало светлее, чем днем.

Многочисленные прожекторы били в нас, и улица оказалась полна полицейских. Казалось, они выпрыгнули из-под земли. Громовой голос загрохотал в ночи, вдруг сгустившейся за пределами круга света, в котором мы сидели, словно две бабочки, наколотые на булавки.

— Джоан, — прогрохотал голос. — Выходи из машины. Ты, Вито, не усугубляй свое положение. Отпусти ее. Ты окружен.

Голос ударил по нам, мгновенно лишив нас чувств, мыслей. Потом Джо в ярком свете зашевелился. Его лицо было бледным, но спокойным.

— Я так и знал, что мы не выберемся. Вот, — он протянул мне два конверта с деньгами. — Делай, как они говорят. Выходи.

— Нет. Я остаюсь с тобой, — сказав это, я знала, что приняла решение. Мне стало легче. Я вновь немного ощутила себя человеком.

— Джоан, — грохотал голос. — Мы идем за тобой.

— Они ненормальные, — сказал Джо. — Если бы я был тем, за кого они меня принимают, я использовал бы тебя как щит. Они сильно рискуют. Выходи, детка.

— Нет… — мой голос напоминал голос пятилетней девочки. Я плакала, но не хотела никого слушаться, и была готова сразиться с полисменами. Только бы прожекторы не светили так ярко.

— Разве ты не видишь, — страшным шепотом произнес Джо, — это самый лучший выход? Не видишь? Ведь я все равно как-нибудь выдал бы себя.

Я сидела окаменев. За границами света чувствовалось организованное движение, но мы, конечно, были ослеплены. Я ничего не видела.

— Я поехал бы в отделение полиции, — сказал Джо. — Выходи, дорогая.

Я открыла дверцу, взяла деньги, вышла на белый свет и сделала пару шагов. Чьи-то крепкие руки подхватили меня. Я вдруг взглянула в лицо спокойного молодого человека в штатском, на его могучий подбородок.