Сьюзан Одо - Грехи и грешницы

— Новую версию покажешь на сегодняшнем совещании.

— Прекрасно! — Жанна сложила пленки и собралась было идти, но Анна кивнула на соседний стул:

— Садись, поговорим немного.

В тот же миг на столе зажужжал селектор Николе нажала кнопку послышался голос ее секретаря:

— Анна, звонит доктор Левис. Говорит, по личному делу.

— Какой доктор? Ах да, соедините. Это из медицинского страхования, пояснила она Жанне и сняла трубку. — Алло! Доктор Левис? Да, это Анна Николе. Как там, все в порядке?

Она говорила уверенным, немного шутливым тоном.

Пожалуй, Анна никогда еще не чувствовала себя так хорошо и не выглядела так прекрасно.

— Пардон? Что вы сказали? Я что? — Игривый тон внезапно пропал. — Вы уверены? — упавшим голосом произнесла она — Нет, нет… конечно. Я понимаю. В три часа. Хорошо, буду.

В молчании она ошеломленно повесила трубку.

— Анна, с тобой все в порядке? — обеспокоенно спросила Жанна.

Все еще держа в одной руке телефонную трубку, другой Анна потянулась к стакану с водой. Отпив глоток, она остекленевшими глазами посмотрела на подругу. Лицо Анны было белым как полотно.

— Я беременна.

— Черт побери! Как же это?

Она попыталась отшутиться, но не смогла и только покачала головой.

— Не знаю. Я думала, что все в порядке. Я думала… О Господи!

— И что ты собираешься делать?

— Не представляю. Сегодня я должна встретиться с врачом, чтобы выяснить, какой у меня срок.

— А ты сама не знаешь? — удивилась Жанна. Она дважды была беременна и каждый раз знала об этом с самого начала.

— С тех пор как я здесь, месячные у меня были нерегулярными. Я приписывала это стрессу и перемене места жительства. Я не думала…

— А ты сама-то хочешь? Как я понимаю, ребенок от Каллума.

Готовая вот-вот заплакать, Анна опустила глаза. Только сейчас она поняла весь ужас ситуации.

— Я ведь только начала здесь работать, журнал еще нужно поднять и… черт возьми, Жанна, почему это случилось сейчас? Почему именно сейчас?!

— Что ты здесь делаешь, милая?

Анна открыла глаза. Из окна лился серый свет хмурого утра, но она чувствовала себя так, будто только что заснула.

— Сколько времени? — игнорируя его вопрос, спросила она.

— Семь часов. Эй, с каких это пор ты решила, что мы будем спать в разных комнатах? — смеясь, сказал он и сел на диван рядом.

— Я не могла заснуть, а тебя беспокоить не хотелось.

— Ну и в чем проблема?

— Я думаю, все дело в предстартовой суете. — Скрестив ноги, она села. Наверное, немного перенервничала.

— Может, чем-нибудь помочь?

Она отвела взгляд, не в силах сказать правду.

— Нет. Я сама справлюсь. Но все равно спасибо. — Не решаясь взглянуть ему в глаза, она попыталась улыбнуться и снова отвернулась, уставившись в окно.

Он по очереди поцеловал обе ее ступни и встал.

— Я принесу тебе кофе.

— Нет, я…

— Апельсиновый сок?

— Нет, спасибо.

— Это полезно. Тебе нужны витамины.

— Оставь меня в покое! — неожиданно закричала она. — Я не ребенок!

Он посмотрел на нее с обидой.

Мельком взглянув на него, она снова опустила взгляд.

— Я беременна, Каллум.

Она не смела смотреть на него — боялась его реакции. Классическая безвыходная ситуация. Если он скажет, что все прекрасно, она будет чувствовать себя последней сукой, которая собирается убить его ребенка; если же хмыкнет: «Эй, я здесь ни при чем», значит, просто ее не любит.

Отчаянно желая провалиться сквозь землю, она застонала.

В окутанной полумраком комнате голос ее звучал холодно и безжизненно.

— Я записалась на аборт. Сегодня Жанна сказала, что пойдет со мной Похоже, она тертый калач.

Как из тумана до нее донесся собственный смех — горький, разочарованный. А Каллум все стоял и смотрел на нее, не в силах заговорить, не в силах поверить в то, что услышал.

— Скажи же что-нибудь! — вскричала она, страшась его молчания больше, чем любых слов — Ну пожалуйста, скажи что-нибудь! Хоть что-нибудь!

Каллум заговорил. Голос его звучал тише обычного, был каким-то… убитым.

— Что сказать? Ты ведь уже записалась на аборт, словно на прием к зубному врачу, и теперь еще хочешь, чтобы я высказался на этот счет?

— Да, — испуганно прошептала она.

— Ты объявила о том, что собираешься убить нашего ребенка.

— Он в нерешительности замолчал. — Надеюсь, что это мой ребенок…

— Подонок!

— Ага, конечно, теперь я злодей. Ты решила убить нашего ребенка, даже не посоветовавшись со мной, и…

Боже милосердный, женщина! Что я должен чувствовать? Господи, Анна! Наверное, не только Жанна, а вся твоя проклятая контора узнала об этом раньше меня — разве нет?

— Но нужно же мне было с кем-то поговорить…

— Так говори со мной, ради Бога! Говори со мной Он опустился на софу рядом. Анна старалась не смотреть на него — не хотела видеть боль в его глазах Нельзя позволять себе думать о том, как сильно она его любит.

— Сейчас не время, Каллум. Мы знакомы только три месяца. Ребенок все испортит, разве ты не понимаешь? Это так,, непрактично. И потом журнал…

— О, конечно, главное — не забыть о журнале! — саркастически хмыкнул он. Голос Каллума звучал уже громче. Он встал и принялся расхаживать по комнате. — Разве можно, чтобы такая ничтожная вещь, как ребенок, повредила твоему драгоценному журналу?! Ну да, конечно, лучше всего его убить. Пусть бедный маленький ублюдок никогда так и не увидит свою мамочку!

— Каллум! Пожалуйста… не надо… — Боль была невыносимой. Анна дрожала, слезы лились по ее щекам, но О'Нил на нее даже не смотрел. Он весь ушел в себя, не замечая ничего вокруг.

— Что не надо? Не надо говорить тебе правду? Нет уж, я скажу все начистоту. Если ты это сделаешь, то совершишь убийство. Убьешь нашего ребенка. — Он замер и гневно сверкнул глазами. — Это ты понимаешь?

Анна уткнулась лицом в колени.

— Анна! — уже спокойнее и мягче позвал он. — Ты меня любишь?

— Да, — шепотом ответила она.

— Тогда не делай этого. Если ты меня любишь, не делай эту… эту ужасную вещь.

— Если ты меня любишь, не проси меня об этом.

Глядя на Каллума полными слез глазами, Анна страстно желала, чтобы он обнял ее, утешил, сказал, что любит и хочет ребенка, что он понимает, почему она должна так поступить.

Но по лицу Каллума она видела, что боль слишком остра, а любовь слишком хрупка, и потому на понимание с его стороны можно только надеяться когда-нибудь в будущем. Не говоря ни слова, он повернулся и прошел в спальню. Через несколько минут он выскочил оттуда — уже в тенниске, джинсах и туфлях, пиджак переброшен через плечо.

— Каллум! — рыдая, крикнула Анна, но он, даже не взглянув на нее, решительно направился к двери. — Каллум! Пожалуйста! — Но дверь за ним уже захлопнулась.