Сьюзан Одо - Грехи и грешницы

— Ну и что ты думаешь? — спросила Карен, глядя на Анну. — Пойдешь?

— Я думаю… я думаю, — тихо сказала Анна, внезапно опустив глаза, что мне нужно пойти в туалет.

Со всех сторон раздались иронические возгласы.

— С тобой все в порядке? — прошептала ей на ухо Мэнди, когда Анна встала.

— Конечно. Все прекрасно, — ответила та, с благодарностью посмотрев на давнюю подругу.

Люминесцентная лампа над зеркалом мигала так, будто находилась при последнем издыхании, в помещении отвратительно пахло, но Анна все стояла и стояла в туалете, уставившись в серую мраморную раковину, не в силах вернуться к подругам.

Она злилась на себя за то, что так расчувствовалась.

Выпивка сделала ее не в меру сентиментальной, а песня и вовсе выбила из колеи. Посмотрев на свое отражение в зеркале, Анна вспомнила, где услышала ее впервые — в Нью-Йорке, несколько месяцев назад.

Анна была польщена, когда ей позвонил Гай Поркаро, издатель «Фифти стейтс мэгэзинз» [4] «Журналы пятидесяти штатов» (англ.). , и попросил прилететь в Америку. Была польщена, но всерьез его предложение не приняла. В конце концов, она родом из Лондона, здесь ее работа, ее дом, ее друзья — и так было всегда. Хорошо, конечно, когда тебе предлагают ответственную работу, но относиться к этому всерьез?.. По крайней мере подругам Анна сказала:

— Пожить за чужой счет несколько дней в шикарном отеле — что может быть лучше?

Но все оказалось совсем, совсем не так. И дело было не только в черном лимузине, ожидавшем ее в аэропорту имени Кеннеди, и не в манхэттенском пейзаже с небоскребами — дело было в самом городе. Она была очарована другого слова не подберешь. Нью-Йорк ее околдовал…

Гай сам встретил ее в облицованном мрамором вестибюле компании на Таймс-сквер и проводил в свой кабинет, находившийся на самом верхнем, двадцать восьмом, этаже.

Там они примерно с час поболтали, а потом он представил ее членам правления. Именно тогда, стоя у окна и глядя на великолепие Нью-Йорка, Анна и приняла решение — задолго до того как Гай изложил ей условия.

Ее собственный журнал. Она сама определяет его «лицо». Ну как отказаться от такого предложения?! Конечно, она уже занималась этим раньше в Англии — вот почему на нее и вышли, — но сейчас совсем другое дело.

Здесь рынок в десять, может, даже в двенадцать раз больше, причем, если верить членам правления, она совершенно самостоятельно будет проводить редакционную политику.

Надо быть сумасшедшей, чтобы отказаться. Через две недели Анна с одним чемоданом и копией контракта, которую Гай доставил ей экспресс-почтой, вновь вернулась в Нью-Йорк.

Сто двадцать тысяч долларов в год плюс машина и оплата издержек. Она даже рассмеялась, когда прочла условия. Ведь кто она такая, в конце концов? Всего лишь Анна Николе, которая родилась в Айлингтоне и обучалась в обычной средней школе. Какое право она имеет занимать престижные должности в Нью-Йорке и, словно какая-нибудь кинозвезда, разъезжать в громадных лимузинах?

Она вспомнила, что сделала в первый же день по прибытии, даже не взглянув на свои апартаменты. Она пошла и купила четыре открытки, а затем, сидя в кофейном баре на углу 34-й улицы и Мэдисон-авеню, сообщила каждой из четырех своих давних подруг о том, куда попала.

Написала — сама не веря в происходящее, — что для нее сказка стала былью.

Ее поселили в «Алгонквине», маленькой, но роскошной гостинице в двух минутах ходьбы от Таймс-сквер — на то время, пока она подыскивает себе квартиру. Сначала ничего подходящего не находилось, но как-то раз после встречи в северной части штата ей приглянулась квартира на пятнадцатом этаже дома на Пятой авеню с видом на Центральный парк и далее на Гудзон. Заплатив арендную плату за год вперед, она сразу же вселилась туда.

В тот первый месяц все было как в тумане. Оглядываясь назад, Анна не могла понять, как со всем управилась. Нужно было нанимать сотрудников, составлять калькуляцию, договариваться с распространителями. Глотая кофе ночи напролет и просматривая папки одну за другой, она пыталась найти все время ускользающий от нее идеальный вариант верстки. Как потом говорила Анна, она тогда питалась только воздухом и чистым адреналином, но при этом чувствовала себя королевой. Королевой Нью-Йорка!

К концу месяца на шестнадцатом этаже принадлежащего издательству небоскреба уже сидело несколько сотрудников журнала, которых с натяжкой можно было назвать редакцией. Осталось лишь подготовить для издателей сигнальный экземпляр.

Именно тогда это и случилось.

Анна хорошо запомнила тот момент. Она только что поговорила с редактором отдела мод и на мгновение застыла у окна, глядя на одинаковые здания Центра всемирной торговли. В дверь неожиданно постучала Жанна, директор по художественному оформлению.

— У нас проблемы. Парень, который должен был завтра снимать, отказался от съемок.

— Ну так возьмите кого-нибудь еще. Посмотрите по списку.

— Я так и сделала. К сожалению, все заняты. Теперь, выходит, не раньше четверга.

— Черт побери! Только этого не хватало! И так Джек Николсон отказался от интервью, а из отдела по связям с общественностью «Форда» сообщили, что снимут рекламу, если мы не увеличим размер снимка на обложке. Да вдобавок ко всему проблемы с модами! — Она посмотрела на Жанну. — Он только что звонил?

Девушка кивнула.

— Позвонить в агентство и отменить?

— Ну да, а потом мы заплатим безмозглой дуре две тысячи баксов только за то, что она весь день просиживала задницу у себя дома? Ни в коем случае!

Она со злостью набрала номер.

— А еще называют себя профессионалами… — Она убрала руку. — Алло! Это Каллум О'Нил?.. Да, это Анна Николе. Да-да, та самая Анна Николе… Извиняетесь! Что толку в ваших извинениях? Это обойдется нам в четыре тысячи долларов, не говоря уже о сроках! Ну конечно, вы не хотели причинять нам неудобство! Но вот что мне очень хотелось бы знать: каково это чувствовать, что собственными руками разрушаешь свою карьеру?.. Ваша мать? Да при чем тут ваша мать?

Да, она хорошо запомнила тот момент. Запомнила, каким слабым и усталым был его голос, запомнила, какие чувства испытала, когда услышала те слова, которые вначале пропустила мимо ушей.

— Моя мать умерла. Умерла сегодня утром. Прошу прощения, если мой ассистент не ввел вас в курс дела, но… у нас здесь полный беспорядок. Я…

Анна накрыла ладонью трубку и тихо отдала распоряжение:

— Отмените съемки, Жанна. Проведете их потом. — Затем, глубоко вздохнув, сказала О'Нилу:

— Ради Бога, извините. Я не знала… Конечно. Я понимаю. Я… Я понимаю, что вам нужно многое сделать. Я… Да, до свидания.