Белва Плейн - Шепот

– Ты так думаешь?

Постепенно Юдора стала в доме мамой-наседкой, добровольно дающей всем советы и высказывающей свои беспокойства. Она ввела за правило несколько ночей в неделю ночевать в доме, объясняя, что она скучает без Бобби, но, вероятнее всего, потому, что она чего-то опасалась, несмотря на новые замки и сигнализацию от взломщиков, ведь Роберт мог ухитриться проникнуть в дом.

Поэтому было естественным, что обе женщины стали друг другу ближе и между ними установились своего рода доверительные отношения, отсюда и возможность со стороны Юдоры высказывать подобные замечания.

– Я все время думаю, может быть, вы не должны были подписывать все эти бумаги о продаже дома до поры до времени. – Она говорила, повернувшись к Линн спиной, натирая порошком до блеска лучший набор кухонной утвари Линн. – Вы можете захотеть остаться здесь еще на какое-то время, – сказала она и неожиданно замолчала.

Конечно, обе они понимали, что она имеет в виду. Том Лоренс – вот кто был у них на уме. Обе девочки, и Энни, и Эмили, приехавшая домой в День Благодарения, завтракали за кухонным столом и обменялись быстрым насмешливым взглядом.

– Я никогда не останусь в этом доме, – твердо сказала Линн. Она разбивала яйца, чтобы приготовить бисквит. – Восемь, девять, – нет, восемь. Ты меня сбила со счета. Я только потому остаюсь здесь так долго, что еще не вынесено окончательное решение.

Развод – это холодное, некрасивое слово, и она избегала его.

– А когда это будет? – спросила Эмили.

– Скоро.

– Скоро, – закричал Бобби, который проталкивал деревянный автомобиль под ногами сидящих за столом.

– Он все повторяет. И он уже знает несколько дюжин слов. Как ты думаешь, он все понимает, что говорит? – спросила Энни.

Юдора быстро ответила:

– Без сомнения да. Это очень умный маленький мальчик. Ты умный маленький мальчик, не так ли, солнышко?

– Он с ума сходит по Тому, – сообщила Энни Эмили. – Ты не так часто видела их вместе, как я. Каждый раз, когда Том приходит, чтобы поехать куда-нибудь с мамой, он проводит целых полчаса на полу с Бобби.

Они ожидали от нее каких-нибудь новостей, и Линн прекрасно это понимала. Они хотели какой-то определенности: вместе с облегчением, от того, что они знали, что ужас, который им суждено было пережить, больше никогда не повторится. Но вместе с тем они чувствовали себя потерянными. Семья плыла по воле волн. Поэтому девочки спрашивали ее, что будет дальше, но она не была готова ответить на этот вопрос.

– Я попробую приготовить новое блюдо из остатков индейки, – сказала она им вместо этого. – Соус с темным инжиром. Неплохо звучит, не правда ли?

– Зачем? Предстоит праздник? – захотела узнать Эмили. – Кто придет?

– Никого не будет кроме нас. Уже само то, что ты дома – для меня настоящий праздник. Ты не хочешь пригласить Харриса на остатки индейки?

– О, спасибо мама, я позвоню ему.

– А Том придет?

– Нет, но он придет завтра после обеда. Завтра днем ваш папа приедет забирать свои книги.

Линн почувствовала во всем теле дрожь. Она не видела Роберта с той ужасной ночи. И страх поднимался в ней, когда она стояла и растирала желтки. Но все же Том будет здесь…

– Я бы хотела, чтобы вас обеих не было дома. Пойдите к друзьям, а может быть, где-нибудь поблизости идет хороший фильм. А Юдору я попрошу побыть с Бобби в детской.

Эмили бодро ответила:

– Хорошо. – Она встала и прижалась щекой к лицу Линн. – Я вижу, как ты о нас беспокоишься. Но мы обе, Энни и я, вполне сильные теперь. Я думаю, мы теперь всегда такими будем, и это очень хорошо.

– Спасибо, дорогая, спасибо.

Такими сильными, какими и должны быть. Нет, невозможно «справиться» с тем, что им довелось увидеть. Это останется с ними до конца их дней, и им придется все время бороться с воспоминаниями. И именно это они и делали; теперь, на втором курсе, у Эмили средний балл 3.6, а Энни – ну, Энни с трудом тащится из класса в класс.

Когда она некоторое время спустя осталась одна в кухне, ее мысли приняли несколько другой оборот. Они сосредоточились вокруг Тома. Более внимательного мужчину трудно найти. В этих тяжелых испытаниях он все время был здесь, твердый как скала, настоящая опора в жизни. И когда эта неприятность постепенно начала уходить в прошлое, особенно последние несколько месяцев, она снова начала ощущать, как в ней пробуждается чувство удовольствия. Они танцевали, смеялись и пили шампанское, чтобы отпраздновать исчезновение ее последнего шрама. Она снова погрузилась в обстановку веселости, которая окружала ее в тот роковой вечер во время обеда у нее дома.

Он не делал попыток вступить с ней в близкие отношения, и это озадачивало, потому что с тех пор, как они познакомились, он сотни раз говорил ей, как она мила. Нельзя сказать, что она хотела бы этого, в действительности она пресекла бы его попытки: что-то умерло внутри нее. Возможно, он это почувствовал и просто выжидал. Но ее беспокоила мысль, что она больше никогда не почувствует себя той страстной женщиной, которой когда-то была. Роберт всегда говорил:

«Странно, поглядеть на тебя – ни один мужчина не мог бы предположить такого».

Но тем не менее она была уверена, что в конце концов Том попросит ее о том, что предсказывали ее девочки. Иногда казалось, что, когда этот момент настанет, она скажет ему нет, потому что она чувствовала, что болезненная, чудесная страсть, когда хочется сказать: «Ты и никто больше до конца нашей жизни», отсутствовала в ее душе. Но, с другой стороны, почему не он, с его умом, чувством юмора, очарованием и добротой? У женщины должен быть мужчина, хороший мужчина. Ужасно быть одной, думать о том, что остаток жизни придется пройти в одиночку.

Но ей предстояло уладить свои внутренние противоречия, и поскорее. Потому что не далее чем этим утром по телефону он ответил согласием на ее предложение остаться на обед после ухода Роберта: «Да, я останусь. Я хотел бы с вами поговорить».

Этот день был ярким. Она старательно обдумывала, что она на себя наденет: вишневое, если будет дождь, или нежно-голубое, если будет солнечно. Когда Линн кончила одеваться, она тщательно изучила себя – от бледных кончиков своих голубых, в цвет платья, туфель без каблуков, до светлой шапочки – и осталась так довольна своим видом, как давно уже не была. Простота без единого украшения должна быть соблазнительной.

Юдора оценила ее, когда Линн спустилась вниз.

– Вы выглядите красавицей, миссис Фергюсон. – И она кивнула, как будто между женщинами был тайный сговор.

Юдора подумала, что это платье Линн надела в честь Тома, что было отчасти верно, но странным образом это было и для Роберта; пусть увидит, в особенности в присутствии Тома, что она по-прежнему желанна и соблазнительна.