Кирк Дуглас - Последнее танго в Бруклине

– Сколько ни смотрю, каждый раз поражаюсь, – сказала Эллен.

– Да? – Рихард перебирал свои заметки. – И правда, красиво, только за эту красоту со съемщиков лишние деньги берут.

Так оно и есть, однако Рихарда это непосредственно не касается. Квартиру, а вернее, номер в пансионе на Бруклин-хайтс оплачивала больница «Сент-Джозеф» (одна из надбавок к жалованью), и она же приобрела для него в прокате новенькую машину «мерседес бенц». Другие врачи терзались от зависти, да и было с чего. Но Тед Грабовски, который в больнице ведает персоналом, не дурак. Обычная пересадка сердца стоила четверть миллиона, пересадка с осложнениями – вдвое больше, так что на доход больницы присутствие доктора Вандерманна повлияло самым непосредственным образом.

– Ага, нашел, – сказал он, выхватывая листок из пачки, – ты готова?

«Внимание… марш!» – скомандовала она самой себе, держа на коленях портативный компьютер. Только так она могла работать, не слишком перенапрягая спину.

Рихард склонился к ней, придвинув поближе кресло, ноги устроил на письменном столе, закрыл глаза, начав диктовку:

– Именно в это время пятидесятилетний ученый, один из десяти ведущих специалистов в мире из числа генетиков, изучающий геномы… – глаза его приоткрылись, – пометь, что надо будет упомянуть две-три его работы.

– Сделано.

– …отец трех дочерей-подростков, – продолжал он, снова прикрыв веки, – начинает тяжело дышать и не в силах подняться с постели, так как его сердце практически отслужило свой срок и уже едва бьется. Объединенная система распределения трансплантируемых органов ставит этого пациента на одно из первых мест в своем списке ожидающих, так что ему будет предоставлено первое же пожертвованное сердце, отвечающее размерам тела и группе крови. Он ждет уже ровно месяц. Еще несколько недель, и средства стимуляции перестанут действовать. Пациент умрет.

– Ах Рихард, как это… как это драматично!

– Спасибо, – пробормотал он, не отрываясь от своих мыслей, и диктовка продолжалась: – Этот высокоодаренный ученый, труды которого представляют важность для всего человечества, покинет нас, тогда как останутся другие, являющиеся лишь бременем для общества. Вспомните, что тюрьмы Соединенных Штатов забиты преступниками, на совести которых чья-то загубленная ими жизнь, и не одна, но даже их казнь не принесет обществу никакой пользы. А если бы хоть кто-то из них пожертвовал свое сердце, он мог бы спасти достойного человека.

Эллен всхлипнула, заставив Рихарда опять открыть глаза.

– Ты потрясена, да?

– Но ведь и Кеворкян то же самое говорил, а его привлекли к суду.

– Что из того?

– Неужели ты не понимаешь, что такая логика сама предполагает всякие злоупотребления?

– Нельзя полагаться лишь на милость Божию, Эллен. – Его будто подбросило с кресла, и он принялся стремительно шагать из угла в угол. – Неужели ты не понимаешь? Я должен некоторые вещи назвать своими именами. – Когда он был чем-то недоволен, сразу начинал чувствоваться его австрийский акцент.

– Я понимаю, Рихард, я все понимаю. – Она на все была готова, только бы ему в ее присутствии было хорошо.

– Кому же приятно о таких вещах говорить! Но я должен.

– Книгу, уж не сомневайся, будут читать, и спорить о ней тоже будут. Ты прославишься… А чем больше о книге шумят, тем лучше она продается.

Гнев его прошел так же неожиданно, как и возник.

– Хорошо бы издатель тоже так думал, когда мы через месяц сдадим ему рукопись. Очень хочется, чтобы книга появилась до того, как соберется Совет директоров.

– А нового главного врача будут назначать на этом заседании Совета?

– Именно.

– Но ты же знаешь… они такие консерваторы, а если поднимется шум в газетах, тебе это может в их глазах навредить.

– Как раз наоборот. Обо мне узнают во всех больницах, отовсюду пойдут приглашения. Так что им придется дать мне эту должность, чтобы я не ушел.

– Мне нравится твоя уверенность в себе, очень нравится, – рассмеялась она.

Он пожал плечами.

– Просто констатирую факты. Я тут провел десять месяцев, и они на мне заработали двенадцать миллионов, даже больше. Какой еще врач может о себе такое сказать?

– Конечно, ты прав. Они все сделают, только бы тебя удержать.

Он широко улыбнулся, подмигнул, потом, обойдя кресло, приник к ней и стал целовать ее в шею. Движения его рук были выверенными, неспешными. «Понимаешь, Эллен, – пальцы его становились все настойчивее, – эта книга для меня очень важна во многих отношениях».

– Рихард, или прекрати, или секретарша объявляет тебе, что ей пора баиньки.

– Отлично, мы продолжим завтра утром.

Он развернул ее в крутящемся кресле, так что теперь они очутились лицом к лицу, и стал перед нею на колени, положив ладони на ее бедра:

– Эллен, ты мне так помогаешь, чем мне тебя отблагодарить?

– Я знаю чем, – она хихикнула.

– В самом деле? – Он смотрел на нее не отрываясь. – Кажется, я тоже. – И, притянув ее к себе, Рихард приподнял Эллен за локти и понес в спальню.

Бен чувствовал, что потихоньку просыпается, а сон отлетает от него, как утренний туман, когда взошло солнце. Сколько же сейчас времени? Пять сорок семь? Он открыл глаза и не сразу сообразил что не так. Утренний свет лился через щели в жалюзи. Ах да, он же в квартире Эллен. Как странно, впервые за столько лет он проснулся не у себя дома. Беспокойство какое-то все не проходит. Он повернулся к тумбочке рядом с постелью – стоит справа теперь, а всегда стояла слева. Знакомые часы со светящимися цифрами. Шесть двадцать шесть. Что-то на новом месте он перестал угадывать время.

Она, наверное, позже встает. Ее рабочие часы, надо думать, с девяти до пяти, плюс полчаса на транспорт; ну так, до половины восьмого можно поваляться, ладно, хотя бы до семи. Если он сейчас в душ пойдет, не разбудит ее?

Он вылез из постели, поднял жалюзи. Окна были на юг, и солнце светило сбоку, не в лицо. Бен осмотрелся – так вот он, новые его дом, если это можно так назвать. Кому бы в голову пришло: выбрался в кино, а закончилось переселением?

Комнату он привел в порядок по собственному вкусу, хотя переставлять почти ничего не пришлось: только поместил в угол свой письменный стол, кровать передвинул напротив да развесил одежду в шкафу. Вчера днем за какой-то час со всем этим управился, а потом сидел и дожидался, когда Эллен возвратится со службы.

Только ее все не было и не было. Бен включил телевизор, так передним и заснул в конце концов. Видимо, она очень поздно пришла, он ни звука не слышал, когда укладывался в кровать.

Пожалуй, не стоит ему возиться с завтраком, забежит куда-нибудь перекусить по пути в свой зал. Может, позвонить Милту, могли бы вместе позавтракать на Монтегю, в кафе «Счастливые деньки».