Мэри Пирс - Усадьба

Так и не дождавшись ответа, он покинул фабрику и выехал на дорогу. Его попытка окончилась безрезультатно. Он знал, что Ярт не передумает, и это он будет вынужден сообщить Дику на вечеринке по случаю дня рождения Энтони.

Рано утром, когда на фабрику стали прибывать первые рабочие, Чарльз после пары часов сна в небольшой квартире, примыкающей к конторе, уже стоял у окна с чашкой кофе в руках и смотрел на них. А когда заработали первые станки, он был уже умыт, побрит и одет. На нем было свежее белье, чистый галстук и безупречно вычищенный костюм.

Он быстрым шагом вошел в контору и уселся за свой стол. Первые фразы, которые он сказал своему клерку, были заготовлены заранее. Он должен был произвести впечатление человека, который хоть и обременен серьезными проблемами, все же знает способы их разрешения. Он взялся за утреннюю почту так, словно каждое письмо было первостепенной важности. Просмотрев книгу заказов, он сделал кое-какие пометки. Затем добрых двадцать минут изучал образцы шерсти, которые ему принес сортировщик. Тем временем клерк Престон выполнял свои обычные обязанности, причем старался делать это с таким видом, будто забыл о тревогах предыдущего дня.

Едва пробило девять тридцать, как посыльный принес второе письмо от Мейнарда, в котором тот требовал от Ярта немедленного прибытия в Локс-Милл, и на сей раз Чарльз туда отправился.

Как только он вошел в контору, Джордж Энсти поспешил встать и выйти, оставив партнеров наедине, Мейнард с мрачным лицом сидел за своим столом. Жестом он велел Чарльзу сесть напротив.

– Вы, конечно, догадываетесь о том, что я собираюсь сказать. Речь идет об этом деле с Франкусом Уордом.

– Да.

– Я и сам имел с ним дело, и вчера меня срочно вызвали в банк. Мистер Холлис с беспокойством говорил мне о некоторых векселях, выписанных на Уорда, которые банк принял к зачислению на мой счет. К счастью, все они невелики, хотя, видит Бог, потеря четырех тысяч фунтов и не представляет собой ничего хорошего. Но Холлис хотел обсудить со мной еще одно дело. Вексель, выписанный на Уорда от вашего имени, который вы перевели на меня, а я, видимо, перевел на вас, предоставив вам кредит в девять тысяч пятьсот фунтов.

Тут Мейнард сверился с какими-то записями, лежащими перед ним на столе.

– Да, сэр! Девять тысяч пятьсот фунтов! Я до сих пор не могу в это поверить. – Он глубоко вздохнул и снова пристально посмотрел на Чарльза. – Мне не нужно объяснять, что я ничего не знаю об этом векселе. Я даже в руках его никогда не держал. Но все детали этого дела я обнаружил в банковских книгах. Я видел их собственными глазами, и Холлис специально переписал их для меня.

Мейнард взмахнул листом бумаги, а затем снова швырнул его на стол.

– Я послал за Энсти, но он, приехав в банк, так и не смог дать мне никаких объяснений. Правда, внимательно просмотрев книги Холлиса, он обнаружил в них другую загадку. На сей раз речь шла о том, что там должно было быть, но чего, увы, не оказалось. Ваша долговая расписка, подлежащая оплате четвертого июня, за шерсть, полученную от Пиррье. Та, которую Энсти приготовил мне на подпись, и которую вы должны были оплатить. Когда мы вернулись, мы обнаружили ее в вашей книге. Это была расписка почти на девятьсот фунтов. Итого, вы, похоже, облапошили меня на десять тысяч четыреста фунтов. Есть и другие суммы, с которыми следовало бы разобраться.

– Нет никаких других сумм, и я вовсе не собирался вас облапошивать.

– В таком случае может быть вы объяснитесь, хотя, должен предупредить заранее, – нет таких объяснений, которые найдут во мне хоть малейший отклик.

– Все произошло, когда начался этот банковский кризис. Семмс, мой кредитор, отозвал свой займ. Я его, естественно, сразу же оплатил, но в результате получил отрицательное сальдо у Кулсона. Они настаивали, чтобы я немедленно рассчитался с ними, но отказались учитывать вексель Уорда. Я был в отчаянии. Вы должны понять это. В противном случае я никогда не пошел бы на такое. И если бы Франкус Уорд не разорился, я вернул бы вам деньги, и вы даже не узнали бы, что я занимал их у вас.

– А как насчет долговой расписки, которую вы стянули с моего стола? Она не имеет к Уорду никакого отношения, и все же не была оплачена. И откровенно говоря, я полагаю, что чем дольше ее исчезновение оставалось бы тайной, тем меньше вероятность того, что она вообще когда-нибудь была бы оплачена.

– Это не так, – сказал Чарльз. Сунув руку в карман, он достал бумажник. Из него он извлек две бумаги: вексель Уорда и собственную долговую расписку за шерсть. Обе бумаги он положил на стол перед Мейнардом. – Как видите, я их тщательно сохранил. Вряд ли я стал бы это делать, если бы у меня не было намерения их оплатить. К тому же их общая сумма такова, что она не могла бы вечно оставаться незамеченной, а я не такой идиот, или, если хотите, не такой отпетый мошенник, чтобы идти на это.

– Это вы так говорите! Да, это вы говорите! Но собирались вы мне вернуть эти деньги или нет, – совершенно очевидно, что вы не в состоянии этого сделать.

– В настоящее время не в состоянии. Но я мог бы это сделать со временем. Кроме того, в вашу фабрику вложены мои две тысячи фунтов.

– Но остаются еще восемь с половиной тысяч, которые вы мне должны. Не вызывает сомнений, что теперь у вас появились и другие долги.

– Да, это так.

– На какую сумму?

– Точно не могу сказать, во всяком случае с точностью до пенни.

– Хм-м-м, – язвительно ухмыльнулся Мейнард. – Боюсь, что вы не сможете этого сказать даже с точностью до тысячи фунтов! Вы разорены, приятель, и не можете этого не признавать. Вы сделали то же, что и шесть лет назад, – рискнули чужими деньгами и спустили все в трубу. Когда вы впервые пришли ко мне, вы сказали, что сделали выводы из того урока, и я, дурак, поверил. Затем, два года назад, вы попросили десять тысяч из своего вложения, и я снова оказался настолько глуп, что согласился. Я поверил вам, мистер Ярт, а вы снова предали меня.

Мейнард тяжело дышал. Лицо его потемнело.

Взяв себя, однако, в руки, Мейнард схватил вексель Уорда. Он прочитал то, что было написано на лицевой стороне, затем перевернул на ту сторону. И хотя он знал, что там обнаружит, вид этой бумаги сильно на него подействовал. Он положил вексель на стол, а сверху положил долговую расписку.

– Итак, – сказал он, глядя в лицо Ярту, – подлог. Растрата. Грабеж. Я слабо разбираюсь в законодательстве, мистер Ярт, но смею вас заверить, что три эти преступления повлекут за собой тяжкое наказание.

– Это то, чего вы хотите? Засадить меня, как какого-то преступника?

– Это то, чего вы заслуживаете.

Какое-то время Чарльз сидел молча. Ему ужасно хотелось закурить, но в присутствии Мейнарда это было запрещено. Вместо этого Чарльз взял понюшку нюхательного табака и вдохнул. Затем закрыл табакерку и сжал ее в руке.