Лавейл Спенсер - Прошлые обиды

В какие-то моменты Бесс жалела, что не подождала, пока ребенок благополучно родится. И тут же почувствовала себя виноватой за свой эгоизм. Она бы хотела быть более полезной. Она подумала: "Хорошо было бы, если бы Лиза снова была маленькой девочкой". Но одернула себя: "Да нет, что за глупость, я совсем этого не хочу". Ей приятно иметь взрослую дочь. И тем не менее в эти минуты в памяти всплывали картины, как Лиза, маленькая, ходит в детский сад, как храбро сама первый раз переходит дорогу. Странно, что эти картины возникали в памяти в тот час, когда Лиза была так далека от детства. Может быть, это вообще характерно для каких-то переломных моментов в жизни: возникают грусть и тоска по прошлому.

Временами, когда схватки отпускали, Бесс и Хилди вздыхали с облегчением, смотрели друг на друга и понимали, что стараются дышать в унисон с Лизой, как будто это могло ей помочь.

В 6.30 вечера приехал Джейк Пэдгетт, и Бесс вышла из родилки на какое-то время, так как там скопилось слишком много народу. Она подошла к автомату в буфете, получила банку коки и взяла ее с собой в комнату ожидания, примыкавшую к Лизиной, просторную, с удобными стульями, угловым диваном, достаточно длинным, чтобы на нем можно было вытянуться и подремать. Здесь был холодильник с закусками, кофеварка, ванна, телевизор, игрушки, книги.

Но голова ее была слишком занята Лизой, чтобы чем-то отвлечься.

Она вернулась в родильную комнату без пяти семь, понаблюдала еще за двумя схватками, затем дотронулась до плеча Марка и предложила:

- Присядь ненадолго. Я буду помогать Лизе.

Марк, благодарно поглядев на нее, опустился на стул с откидной спинкой, а Бесс заняла его место у кровати.

Лиза открыла глаза и слабо улыбнулась. Ее влажные волосы спутались, лицо казалось одутловатым.

- Папа не придет?

Бесс взяла ее за руку:

- Я не знаю, дорогая.

Марк откликнулся со своего стула:

- Я звонил ему в офис уже давно. Ему обещали передать.

Лиза сказала:

- Я хочу, чтобы он был здесь.

- Да, я знаю, - прошептала Бесс. - Я тоже.

Это действительно было так. Она хотела, чтобы Майкл сейчас был рядом, хотела так сильно, как никогда в жизни. Но он, видимо, избегал больницы, зная, что Бесс там. Так же, как в случае с вечеринкой у Барб и Дона.

К десяти вечера ничего не изменилось. Вызвали анестезиолога, чтобы сделать укол, который немного помог Лизе и от которого у нее кружилась голова. Ребенок был крупный, видимо, около четырех килограммов, а у Лизы узкий таз. Укол, как им объяснили, не остановит схваток, но Лиза будет меньше их ощущать.

Марк дремал. Чета Пэдгетт тоже дремала у телевизора, и Бесс пошла к телефону-автомату, чтобы позвонить Стелле. Потом вернулась в гинекологическое отделение и ходила по кругу в зале. В конце его она обнаружила солярий, аркообразную комнату с рядом закругленных окон, в которые смотрели верхушки деревьев, через улицу было видно озеро Лили с темной ночной водой. Отсюда, из комнаты с искусственным климатом и деревьями в горшках, невозможно было угадать, тепло или прохладно на ночной улице, спокойно там или шумно, трещат ли цикады, плещется ли вода, зудят ли комары.

Мысль о комарах вызвала в памяти летние теплые вечера, когда Лиза и Рэнди были маленькими и воздух звенел от детских игр и визга. Детей звали домой, но они просили: "Ну, мам, ну, еще немножко, ну, пожа-а-луйста". Когда их наконец удавалось зазвать, они являлись искусанные комарами, с грязными ногами, потными волосами. Бесс и Майкл купали их, одевали в чистые пижамки. Как приятно от них пахло, мордашки сияли, накрахмаленное белье шуршало. Они сидели за столом на кухне, поедали пирожки, запивая молоком, расчесывали искусанные ножонки и уверяли, что нисколько не устали.

В кровати они засыпали в течение минуты, рты открыты, ноги и руки наполовину высунуты из-под простыни. Они с Майклом любовались ими из прихожей, откуда падал свет, выхватывая из темноты носы, ресницы, губы и часто голые ноги... Бесс почувствовала, что глаза ее стали влажными.

Она стояла у окна, обуреваемая чувствами и горькими, и сладкими одновременно, когда кто-то дотронулся до ее плеча.

- Бесс.

Она повернулась на звук голоса Майкла, почувствовав и огромное облегчение, и опасение, что сейчас зальется слезами.

- О, ты здесь, - сказала она, как будто он материализовался из ее грез.

Она шагнула в его объятия так же естественно, как входила в затененную спальню детей. Объятия эти были крепкими и надежными, запах одежды и кожи знакомым, и на какой-то миг она притворилась перед самой собой, что дети опять маленькие, они вместе уложили их спать и у них есть наконец-то минута для себя.

- Мне очень жаль, я опоздал, - шепнул он ей в висок, - но я уезжал в Милуоки, и, когда вернулся, на автоответчике было сообщение.

Сила объятия Бесс удивила Майкла.

- Бесс, что-то не так?

- Да нет, ничего. Я просто рада, что ты здесь.

Он обнял ее сильнее и вздохнул. Они были одни в солярии. Приглушенный свет мягко мерцал над темными окнами. На посту дежурной сестры все было спокойно. На какие-то минуты время стало абстракцией: ни причин, ни спешки, чтобы высвободиться из объятий. Оставалась лишь непоколебимая уверенность, что все идет так, как надо, и что они вместе в этот переломный момент в жизни их дочери и в их собственной жизни.

Прижавшись к плечу Майкла, Бесс созналась:

- Я думала о том времени, когда дети были маленькими. Как просто все тогда было. Как они заигрывались дотемна с соседскими детьми и приходили все искусанные. И как они выглядели в своих кроватках, когда засыпали. О Майкл, это были чудные дни, правда?

- Да, замечательные.

Они мягко покачивались. Его рука ласкала ее волосы, плечи.

- А сейчас Рэнди где-то в пути с каким-то оркестром. Может быть, накурился марихуаны. А Лиза здесь проходит через круги ада.

Майкл слегка отстранился и заглянул в ее глаза:

- Да, вот так это бывает. Они выросли.

В первый момент глаза Бесс говорили, что она еще не готова принять это.

- Я не знаю, что на меня сегодня нашло. Я обычно не столь глупа и сентиментальна.

- Это не глупость, - успокоил ее он. - Все понятно, такая ночь, и знаешь, ностальгия тебе идет.

- О Майкл... - Она отстранилась и села в кресло возле пальмы в кадке. Ты заглядывал к Лизе?

- Да, сестра сказала, что они ей что-то дали, чтобы немного помочь, и что Лиза здесь с трех часов.

Бесс кивнула.

Майкл посмотрел на часы:

- Что ж, прошло только семь часов. Насколько я помню, она появлялась на свет тринадцать. - Он улыбнулся Бесс. - Тринадцать самых долгих часов моей жизни.

- И моей, - добавила Бесс.

Он сел на стул рядом с ней, нашел ее руку, положил на жесткий деревянный подлокотник между ними, потирая рассеянно ее большой палец своим. Оба думали о времени, которое провели порознь, о своем упрямстве, которое не принесло им ничего, кроме одиночества. Смотрели на свои сплетенные руки, и каждый из них был благодарен тому, что какая-то неведомая сила привела их сюда и вновь объединила.