Лавейл Спенсер - Прощение

- Он танцевал сегодня с одной девушкой от Розы. Я видела, как они смеялись вместе.

Эмма только молча сжала ей руку.

В доме на Морайа-роуд молодые вошли в спальню. Роберт зажег лампу, задернул занавеси и подошел к Адди. Он улыбнулся, протянул руку к ее волосам.

- Твои цветы завяли, - Он вынул из ее волос цветок дикой сливы и положил рядом с лампой. Она подняла глаза и дотронулась до волос.

- Удивляюсь, как он не упал. Почти не на чем было держаться, так мало у меня волос,

- Достаточно. - Он взял ее за руки,

Они находились среди людей почти десять часов, веселые, улыбающиеся, торжествующие. Но ждали этого часа, как подснежники весны.

- Как ты себя чувствуешь? - спросил он.

- Нервничаю.

Он засмеялся.

- Почему? Мы ведь ждали этого дня всего шесть лет, или семь...

- Скорее двенадцать, - ответила она. - С того времени, когда мы были детьми.

- Да, совсем еще детьми, я приходил к дверям вашего дома за остатками какого-нибудь жира и думал, что ты самое красивое существо, которое Бог создал на земле. - Он взял ее лицо в свои руки. - Я и сейчас так думаю.

- О Роберт! - Она опустила глаза. "Удивительно, - думал он, - она так робко держится со мной".

Он взял ее за плечи.

- Миссис Бейсинджер, - произнес он, и это прозвучало как какое-то экзотическое имя в его устах.

- Да, мистер Бейсинджер. - Адди взглянула на Роберта.

- Следует ли мне сначала поцеловать вас или расстегнуть эти пятнадцать крючков у вас на спине?

- А откуда ты знаешь, что их пятнадцать?

- Я их сосчитал сегодня.

Она удивилась.

- А как ты их мог сосчитать? Их же не видно.

- Я увидел, могу доказать. Повернись.

Она повернулась, улыбаясь, а он стал считать.

- Один, второй, третий...

- Роберт!

- Четвертый, пятый...

- Все-таки как ты ухитрился?

- Твои стежки показывают... Шестой, седьмой, восьмой...

- Ну хватит, Роберт.

- Десятый, одиннадцатый...

Она подождала, пока он умолк, потом призналась:

- Я думала, сегодняшний день никогда не подойдет к концу.

В комнате наступило молчание. Слышалось лишь их дыхание. Платье было расстегнуто. Он положил руки ей на талию, наклонился и нежно поцеловал ее спину между лопатками, вдыхая аромат ее тела. Сердце его стучало молотком где-то в горле.

- Думаю, я заслуживаю медаль, - прошептал он, - за мое долготерпение: все эти годы я так этого хотел. - Он еще крепче сжал ее талию и прижал к себе, шепча на ухо. - В той комнате в гостинице в канун Рождества и здесь, в этом доме, и тысячу раз после, сидя за столом напротив тебя, играя с тобой в шашки, или угощаясь яблочным пирогом, или слушая Сару... Иногда здесь, в кухне, когда мы мыли посуду или ты сидела за столом и шила занавеси, а я смотрел на тебя и видел, как твои волосы меняют цвет и опять становятся белокурыми, когда я думал, что люблю тебя с двенадцати лет и ни один мужчина в этом мире не имеет на тебя столько прав, сколько я...

- Ты так считаешь? - спросила она с придыханием.

- Я так хотел тебя, прямо как дикарь.

- А я думала, что у тебя все было наоборот. Что, с тех пор как ты вытащил меня от Розы, ты думал о моем прошлом и пытался пережить это.

Его руки опустились к ее бедрам, потом поднялись к груди.

- Как ты могла так думать? Я хотел тебя, хотел тебя все время. Когда мне исполнилось восемнадцать, я пошел к твоему отцу просить разрешения жениться на тебе. И с того дня накануне Рождества, когда я сделал самую чудовищную ошибку в моей жизни, предложив тебе деньги... Адди, ты можешь простить мне это?

Она повернулась, так что его руки скользнули к ее локтям. Глядя ему в лицо сияющими зелеными глазами, она прошептала:

- Я прощу тебя, Роберт, прекрати эти муки и сделай меня своей женой по-настоящему.

Настало время. Он стал целовать ее всю, тела их соприкасались, руки его блуждали по ее телу под рубашкой и нижними юбками. Когда он оторвался от ее рта, они тяжело дышали. Губы ее увлажнились, глаза были широко раскрыты и устремлены на него. Он схватил ее руку и крепко поцеловал кисть, не отрывая глаз от ее лица. Потом выпустил руку и сделал шаг назад.

- Не двигайся, - велел он, глаза его горели. Он стал раздеваться.

- Не трогай свою одежду. Я ждал все эти годы не для того, чтобы смотреть, как ты раздеваешься сама.

- Но мои туфли...

- Ну хорошо, туфли ты можешь... - Она села на край кровати, а он снял жилет, рубашку и бросил их на стул, но они упали на пол. Он тоже сел на кровать и расшнуровал ботинки. Потом встал, снял брюки, оставшись в хлопчатобумажном нижнем белье, и взял ее за руку.

- Иди сюда, - хрипло приказал он. Она встала.

-А теперь я хочу видеть тебя всю, - сказал Роберт.

Он расстегнул ее нижнюю юбку, крючки корсета и спустил их к ее ногам, за ними последовали подвязки и чулки. И вот она предстала перед ним совершенно обнаженная.

Он оглядел ее и улыбнулся:

- Разве ты не самая красивая женщина, которую я когда-либо видел? - Он посмотрел в ее лицо. - Адди, да ты никак покраснела?!

- Ты тоже.

Глаза его смеялись.

- Это же прекрасно!

Он прикоснулся к ней кончинами пальцев сначала у шеи, потом спустился ниже, к груди. Его касание было легко и нежно, как прикосновение упавшего листа. Она едва чувствовала его руки и закрыла глаза. Он нежно поцеловал ее в губы и тихо проговорил:

- Ты так прекрасна. - Потом поднял ее и положил на кровать.

На лицо ее упал свет лампы, позолотив кожу и оттенив черноту ресниц. Он приподнялся на локте и любовался ею, и рука его гладила ее грудь.

- Я люблю тебя, Адди, - прошептал он.

- О-о-о, Роберт, я тоже очень, очень люблю тебя.

Он положил руку ей на живот. Казалось, ее никто не трогал подобным образом, так горячо она откликнулась на это прикосновение, вздрогнув, слегка застонав и впившись в его губы.

Он продолжал ласкать ее тело, опуская руку все ниже и ниже, дыхание ее становилось более прерывистым.

Она опустила свою руку, нежно лаская его. Глаза его крылись, и сердце, казалось, куда-то провалилось. Потом они открыли глаза, вздохнули и унеслись в самое начало, когда они были детьми, потом подростками и глядели друг на друга другими глазами, думая об этом дне. А теперь Роберт и Адди - муж и жена, чистые в своих помыслах, единые в своих чувствах, возвышенных прощением.

Для Адди это было все, что она потеряла, а теперь вновь обрела, а для Роберта все, о чем он мечтал.

И когда их тела слились, настал момент торжества. Он стоял на коленях, а она обвила его ногами, руки ее лежали на его плечах, его руки на ее бедрах. Они соединились, как лист со стеблем.

Он поднял лицо и увидел ее искрящийся взор. Невероятно, что они не знали друг друга так, как теперь. Как прекрасно, что природа распорядилась о посвящении двух любящих существ друг другу таким образом.

Они целовались и двигались вместе, гибко и грациозно.