Берта Рэк - Звезда балета

Он научил ее также танцевать, то есть научил тому, что в этой глухой провинции тогда еще называли «новейшими танцами». Ибо в то лето старинный вальс, которому учил Риппл майор Мередит, был безжалостно отвергнут. Стив и Риппл танцевали тустеп под граммофон в отделанном дубом зале, где носились танцующие пары пятнадцать лет назад. Они так подходили друг другу, Стив и Риппл! У него был хороший слух, острое чувство ритма. Его прямая высокая фигура как нельзя лучше соответствовала стройной фигурке его дамы, и стоило ему или ей уловить верное движение, как их танец становился таким же согласованным и гармоничным, как звуки, сливающиеся в голосе поющей реки.

Тогда же Риппл впервые представился случай танцевать перед платной публикой. Это произошло на празднестве в пользу госпиталя Красного Креста в саду поместья Кеир-Динес.

Сельские праздники так похожи один на другой, что трудно выделить что-либо из массы воспоминаний. Может быть, обоняние в этом смысле дает больше, чем зрение и слух. Там был запах смятой травы под разостланным холстом и аромат озаренных солнцем роз, смешанный с запахом свежеиспеченного кекса…

Были еще конкурсы шарад, соревнования по метанию дисков, устанавливались призы за самую большую тыкву и за лучший пучок душистого горошка. Такие забавы неизбежны. Разыгрывалась пьеса «Робин Гуд», был поставлен танец феи с прислуживающими ей эльфами.

Эльфов изображали шесть маленьких мальчиков с блестящими глазенками, учеников народной школы. Фею танцевала Риппл; ее темные волосы украшал венок из бумажных роз, стройное тело окутывала белая гардинная кисея, на длинных, красивых ногах были белые бумажные чулки и сандалии с кожаными ремешками. Танец, поставленный молодым учителем народной школы, мог бы стать тем, чем обычно бывают подобные танцы: не уродливы и не смешны они только потому, что их украшает ничем еще не испорченная красота юного человеческого тела.

Но в этом танце неожиданно проявилось нечто большее. Здесь обнаружилась природная естественная грация Риппл, зарождающийся дар жестов. Все это у нее уже было и не могло не привлечь внимания. На празднество собралось все окрестное население. Те, кто знал Риппл с малых лет – тетки, семьи врача и директора школы, обитатели соседних поместий, группами приехавшие в своих экипажах.

Одна из этих групп держалась особняком от других. Там были незнакомые лица, необычного вида платья выделялись среди местных нарядов, вышедших из моды уже несколько лет назад. Эта производившая эксцентричное впечатление группа прибыла из поместья, хозяйка которого рисовала, а ее друзья тоже рисовали, писали или выступали на сцене. Это было артистическое общество, к которому остальные соседи относились с интересом, смешанным с неодобрением.

Среди них находилась женщина небольшого роста, выдержанная и спокойная. Однако что-то в ней настолько явно выдавало иностранку, что местные жители не сводили с нее глаз. Таким неанглийским был ее простой наряд! Темно-коричневое шелковое манто мягко окутывало миниатюрное тело; на голове женщины был небольшой тюрбан, украшенный разноцветными лентами, пучок которых спускался с одной стороны на ее лицо. Такого манто, шляпы, туфель и перчаток никогда еще не видели в этой местности. Все не отрываясь смотрели на маленькую женщину, хотя не знали даже ее имени.

А она смотрела только на танцующих детей. Своим мелодичным голосом, в котором слышался странный акцент, она с живым, горячим интересом спросила:

– Кто эта девочка? Вон та девочка с розами в волосах? Девочка, которая танцует фею?

В жизни каждого человека, отмеченного печатью большого или малого таланта, бывает момент, который в биографиях называют «первым признанием». Иногда художнику, набрасывающему эскизы на природе, показывают вылепленные мальчиком глиняные фигурки животных (впоследствии этот мальчик становится скульптором с мировым именем). Иной раз сочинение, поданное на конкурс, заставляет посетившего школу литератора сказать краснеющей девочке: «Дорогая моя, когда-нибудь мы увидим ваше произведение в журналах». (Книги этой девочки в свое время будут переведены на все европейские языки).

В жизни Риппл тоже произошел такой счастливый случай (первый ряд кресел на празднестве стоил один шиллинг, остальные – шесть пенсов и четыре пенса).

Риппл побежала в дом, где родилась, чтобы переодеться. Она вернулась в простой юбке и кофточке. Коричневые чулки ее были заштопаны на подъеме шерстью более темного оттенка. Девочка надела черные лакированные туфли, на одной из которых недоставало банта; это были ее домашние туфли, которые она оставляла у тетки для уроков танцев. Дело в том, что на лужайке духовой оркестр играл фокстрот, а Риппл обещала Стиву прийти потанцевать с ним, но не на лужайке, а возле солнечных часов – на бархатном газоне, окруженном деревянной решеткой. На сделанных из графита тонкой работы солнечных часах были вырезаны старинные уэльские стихи, в переводе звучащие так:

Можно себе представить, какое впечатление производило такое предупреждение на молодежь! Стефан и Риппл танцевали, делая круг за кругом, а ветерок доносил до них отдаленный припев танцевальной мелодии:

В этот великолепный день Риппл наслаждалась танцем и солнцем, сознанием, что имела успех в роли феи. Наслаждалась она и смешанным запахом резеды и душистого горошка, доносившимся из-за решетки. Ее ощущения были сугубо личными, они не зависели ни от чувств, испытываемых другими людьми, ни вообще от других людей. Это означало, что девочка совершенно не думала о юном Стиве, товарище своих игр и кавалере в танцах. Она не спрашивала его, что он думает или чувствует. У нее не было такой потребности.

Она вспомнила о нем только тогда, когда он внезапно заговорил во время танца.

– У меня кружится голова, – сказал он и тихо, нервно засмеялся. Он схватил голую тонкую руку Риппл под ситцевым рукавом ее плохо сшитой кофточки.

– У тебя кружится голова? У меня никогда не кружится, – сказала Риппл с заносчивостью пятнадцатилетней девочки. – Тогда лучше остановимся.

Она ждала, когда Стив выпустит ее руку, но юноша своей длинной веснушчатой рукой, гибкой и тонкой в кисти, все еще держал ее, и ей казалось, что на руке у нее горячий браслет. Он остановился, хотя музыка продолжалась. Стив смотрел ей прямо в лицо сверкающими, горящими глазами, весь пылая, совсем потеряв голову. Так же неожиданно, как и раньше, он заговорил снова: