Мари Фишер - Судьба Лилиан Хорн

– Убийство? – повторил господин Кобленц. – Коллега, как вы можете так уверенно говорить об этом?

– Согласен, в профессиональном отношении я выразился не совсем корректно. – Эксперт Михаэль Штурм выпрямился и, как бы извиняясь, улыбнулся, однако выражение его ясных глаз осталось серьезным, а лицо как будто бы сразу повзрослело от внезапно навалившейся на него ответственности. – Мне следовало бы сказать – насильственная смерть.

Он опять склонился над телом, откинул в сторону пропитанную кровью кашемировую шаль и установил, что на коже отсутствуют те пробные поверхностные порезы, столь характерные, как его учили, для самоубийства.

– Суицид исключается, – заявил он твердым голосом.

Он четко представлял, как было осуществлено преступление – глубокая рана на шее, с перерезанной наружной сонной артерией.

– Пожалуйста, обдумайте хорошенько свои слова! – предостерег его господин Кобленц. – Я врачую семью Кайзеров уже много лет, это высокоуважаемые люди, такой скандал…

– Ну-ну, дорогой доктор, – вмешался инспектор криминальной полиции, – вы так ставите вопрос, как будто убийство может произойти только среди сомнительных личностей!

– Но вы же видите по выражению ее лица… по положению тела, что она даже не пыталась сопротивляться! – отстаивал свою точку зрения врач. – Если это насильственная смерть, то тогда, значит, убийца был ей знаком… – Он огляделся в просторной комнате. – На ограбление не похоже и поэтому…

– Дорогой доктор, – обратился к нему инспектор криминальной полиции, – вы забегаете далеко вперед, предвосхищая расследование. Кто ее убил и почему, это нам еще только предстоит выяснить. В данный момент важно только, что она не сделала этого сама, а это судебно-медицинский эксперт Штурм дал нам недвусмысленно понять. – Он деликатно стал теснить домашнего врача, стараясь выдворить его из комнаты.

Господин Кобленц продолжал настаивать на своем.

– Умоляю, не торопитесь с выводами, здесь не должно быть ошибок, – бормотал он, – не слишком ли молод мой коллега? Не следовало бы в данном случае профессору самому…

– Не беспокойтесь! Эксперт Штурм – добросовестный и старательный человек, он хорошо знает свое дело. Не задерживайтесь, доктор, нам надо работать! До свидания! – Инспектор Крамер энергично захлопнул дверь за доктором Кобленцем и позволил себе наконец-то свободно вздохнуть. – Некоторые люди, похоже, считают, что мы выдумываем преступления, чтобы иметь работу. Как будто нам не может прийти в голову что-нибудь получше.

– Особенно в такой день, – поддакнул ему Михаэль Штурм и с тоской посмотрел поверх неподвижного тела в сад с цветущими розами.

Но отвлекся он всего лишь на мгновение, затем вновь склонился над трупом.

– Вот, смотрите, наверняка это орудие убийства, – сказал Михаэль Штурм и высоко поднял лезвие безопасной бритвы, лежавшее на груди убитой в лужице свернувшейся крови. – Вряд ли удастся найти следы, но, тем не менее, взять его надо.

Один из полицейских протянул раскрытый пластиковый пакет, и Михаэль Штурм бросил туда лезвие.

– Значит, это было лезвие, – задумчиво сказал инспектор криминальной полиции и сдвинул шляпу на затылок, – для этого нужно кое-что еще. Преступник обладал недюжинной силой… так?

– Не обязательно, если лезвие было достаточно острым, а я полагаю, что именно из этого и следует исходить. Оружие настолько маленькое, что можно пронести его абсолютно незаметно. – Михаэль Штурм достал из своей сумки лупу и осмотрел правую руку покойной.

– Никаких порезов, – сказал он. – Жаль, что не могу показать этого тому недоверчивому старому господину.

Крамер кивнул.

– Невозможно сделать такой глубокий разрез острым лезвием, не поранившись самому.

– Во всяком случае, без перчаток. – Штурм снял с руки убитой два длинных белых волоса. – Пожалуйста, еще один пакет.

– Если бы они навели нас хоть на какой-нибудь след, – сказал инспектор скептически. – Это было бы слишком хорошо, чтобы поверить в это.

– Как знать. Они, конечно, могут быть и с этой шкуры. Пришлите мне ее тоже в Институт. – Он указал на шкуру степной овцы, наполовину выглядывавшую из-под кровати, и стал рассматривать в лупу левую руку покойной. – Ничего. – Он поднял глаза на инспектора.

– Можете ли вы нам сказать, когда она была убита?

– Попробую. – Штурм поднял руки убитой – они уже одеревенели, ноги еще сгибались.

– Ну?

– Минуточку. – Михаэль Штурм перевернул тело на бок, задрал ночную рубашку и обследовал спину – кожа приобрела равномерный фиолетовый оттенок.

– Примерно восемь-девять часов назад, – сказал он, – точнее можно будет определить только при вскрытии. Но пока приблизительно так. Распорядитесь найти остатки пищи. Если необходимо, пусть выскребут из мусорного ведра. И еще спросите сиделку, что ела умершая вчера вечером. – Он смутился. – Зачем я вам все это говорю? Вы сами знаете, что надо делать. – Он снял резиновые перчатки.

На бледном, резко очерченном лице инспектора Крамера застыло бесстрастное выражение.

– Никогда не мешает напомнить о самом очевидном. И на старуху бывает проруха, – сказал он. – В нашем деле никогда нельзя думать, что все знаешь лучше всех. Спасибо, господин Штурм!

Резкое дребезжание звонка прервало сон Лилиан Хорн. Еще не проснувшись окончательно, она вспомнила, что сегодня суббота и ей некуда торопиться. Она схватила будильничек и нажала на кнопку. Но звонки не прекращались. Лилиан Хорн укрылась с головой пуховым одеялом и постаралась снова заснуть. Но ничего не помогало, – она уже окончательно проснулась.

С проклятиями Лилиан села и попыталась сообразить, кто бы это мог так настойчиво ее добиваться. Возможно, какой-нибудь пьяный или мальчишка, нажимавший внизу у входа в «башню» все кнопки домофона подряд. Такое уже случалось.

Но нет, тут было что-то не так. Звонили не снизу, а непосредственно в квартиру. Значит, кому-то из ее соседок чего-нибудь понадобилось или не терпится порасспросить ее о вчерашних похождениях. Назойливое бабье любопытство.

Лилиан Хорн рывком вскочила с постели. Она привыкла спать голой и испытала секундное искушение пойти и открыть в таком виде дверь, чтобы повергнуть в шок беспардонную соседку. Она усмехнулась при одной только мысли об этом. Но все же передумала и накинула длинный до пола, по горловине и на рукавах богато отделанный рюшами шелковый пеньюар. Лилиан застегнула только три средние пуговицы – ее длинные красивые ноги были видны при ходьбе почти полностью.

Распахнув дверь, она застыла от удивления. Перед ней стояли двое незнакомых мужчин в плащах. Тот, что постарше, с очень бледным, резко очерченным лицом и темными колючими глазами, был в серой фетровой шляпе.