Вайолет Винспер - Синий жасмин

— Да, я люблю их, — отвечала она, глядя при этом на собаку с тем же недоверием, что и на ее хозяина. Гончая сначала тоже рассматривала девушку, а потом подошла и принялась обнюхивать ее сапожки.

— Не бойтесь Феджра, — произнес шейх, откидываясь на диванные подушки. Будучи настоящим сыном пустыни, он куда галантнее меня.

Лорна не очень хорошо поняла смысл этих слов. Для нее-то шейх и был сама пустыня со всеми ее опасностями, утонченностью и живописностью. Без малейшего страха она протянула руку и погладила Феджра по прохладной мягкой шерсти. Пес, обнюхав ее пальцы, положил ей на колени свою красивую голову и уставился на нее одухотворенными, почти человеческими глазами. Шейх тихо засмеялся:

— Вы ему в новинку, — и, наклонившись, взял сигарету из коробочки, лежавшей рядом. — Хотите курить, Лорна?

Он произнес ее имя с каким-то мягким раскатом, словно с нежным гортанным мурлыканьем. Девушка тут же пришла в ярость, что он осмелился обратиться к ней так интимно.

— Нет, благодарю вас! Я не привыкла к такому сорту!

— Что ж, можно и привыкнуть к тому, что поначалу кажется чуждым, — заметил шейх, поднося к сигарете зажженную спичку; глаза его при этом многозначительно блеснули. Он с явным удовольствием вдыхал дым, лениво рассматривая Лорну, гладившую пса. Она была по-прежнему напряжена. От этого человека, развалившегося на диване, исходила такая сила, будто он энергично расхаживал по комнате.

— О чем вы задумались? — требовательно спросил он.

— О том, что в отеле, в Ираа, обо мне будут сильно беспокоиться. — Голос ее дрожал, а ресницы отбрасывали на щеки едва заметные тени.

— Кто? Мужчина? — Вопрос просвистел, словно удар плети.

— Разумеется. — Подняв глаза, в которых были и вызов и пренебрежение, Лорна встретилась с его взглядом. — Он наверняка станет меня разыскивать, потому что знал, что я собираюсь в оазис Фадну, и наймет охотников-арабов, чтобы найти меня.

— Тогда им понадобится чрезвычайно острое зрение, — язвительно заметил шейх. — Каждое утро, обласканные ночным ветром, пески пустыни становятся девственными, словно в первый день творения.

— Родни найдет меня! — Эти слова вырвались у нее в полном отчаянии.

— Он любит вас, а? Этот мужчина, которого вы назвали Родни? — Голубоватый дымок сигареты вился у самых его глаз, золотистых, как пески пустыни, и затаенно-коварных, как у леопарда.

— Да, он… он обожает меня. — Лорна и думать забыла, что безжалостно отвергла Родни Гранта. — Я… я уверена, мсье, что для вас не может быть интересна женщина, уже принадлежащая другому мужчине.

— Мужчине, который позволил вам отправиться одной в пустыню? — Желтоватые глаза шейха блуждали по ее волосам, лицу и наконец остановились на голубоватой жилочке, отчетливо пульсировавшей под тонкой, нежной кожей шеи. — Пустыня это то место, очарование которого необходимо с кем-то делить, и непохоже, девочка моя, чтобы вам так уж хотелось делиться ее волшебством именно с этим мужчиной.

— Мы… мы поссорились, и я ускакала от него в порыве раздражения…

— И он не последовал за вами? — У шейха были глаза человека, обмануть которого просто невозможно.

— Он не похож на вас! — вспыхнула Лорна. — Он не станет пускаться вскачь за девушкой и стаскивать с седла ее же собственной лошади!

— Какой же он, должно быть, вялый и малоинтересный юноша. — Изящно очерченные губы изогнулись в насмешливой улыбке. — Не удивительно, что вы не любите его.

— И все-таки я скорее буду с ним, чем с вами — варваром пустыни!

— В самом деле? — Он рассмеялся глубоким грудным смехом. — Надо вам сказать, что варварская кровь в моих жилах несколько разбавлена… Моя мать родом из испанского города Кадиса, его называют еще Серебряным Кубком. Кожа у нее была светлая и нежная, словно лепестки камелии, а глаза — золотистые, как ноготки.

Лорна оторопело уставилась на него… Сердце ее сильно забилось, и как будто стало легче от того, что его мать была европейской женщиной.

— А ваш отец ее похитил и засадил в гарем?

— Она работала медсестрой в госпитале в Марокко. — Шейх приподнял сигарету и дунул на нее. — Человек, которого я имею честь называть своим отцом, встретил ее там и сделал своей женой.

— Женился на ней! — воскликнула Лорна.

— Он глубоко и искренне полюбил ее. — Неожиданно в его желто-карих глазах зажглись опасные маленькие огоньки. — Впрочем, история этой пылкой пустынной любви вряд ли взволнует холодную кровь маленькой ледышки с туманных берегов Британии.

— Я целый год прожила в Париже, так что знакома кое с какими обычаями жителей континента.

— И как вам Париж? Не правда ли, город, полный очарования?

— Можно подумать, мсье, что вы там были.

— Я там учился, мамзель.

Глаза Лорны широко раскрылись; этот человек заинтересовывал ее все больше и больше, и в то же время она злилась на себя за свой просыпающийся к нему интерес.

— Понятно, — произнесла она. — Так вот откуда такое знание французского языка.

— Да вы и сами прекрасно говорите по-французски, msa petite blonde. [21] Моя маленькая блондинка (фр.).

И снова в его голосе прозвучала собственническая нотка; девушка отодвинулась от него подальше в подушки, снова ощутив страх перед этим человеком по имени принц Касим, который жил по законам пустыни и смело брал то, на что другие мужчины только заглядывались.

Когда он поднялся и вывел собаку из шатра, стены медленно поплыли перед глазами Лорны. Вокруг стало тихо. Большой лагерь наконец угомонился, и тишину нарушали лишь протяжные зевки верблюдов, звяканье их шейных колокольчиков да тявканье сторожевых псов. По шатру пролетел прохладный ветерок, от которого огонь в лампах затрепетал, а Лорну пробрала дрожь. По стенам, завешанным гобеленами, бегали зыбкие тени, а бисерная занавеска шевелилась, словно ее трогали невидимые пальцы.

Какое-то время Лорна сидела, уставившись в эту занавеску бессмысленным взглядом, и вдруг с мучительным рыданием вскочила на ноги и бросилась было бежать из шатра, в темную ночь.

Сильные руки, жесткие и безжалостные, перехватили ее, подняли и понесли обратно в шатер. Лежа в этих руках, девушка увидела в янтарном свете лампы, что глаза шейха сияют расплавленным золотом сквозь черные ресницы. Страх придал ей силы, но в его гибком теле мощи было куда больше, и он шутя пресек ее попытки вырваться из его рук.

— Глупышка, ты только еще больше устанешь. — Он губами стер слезинки, блиставшие в ее глазах. — Какой смысл сопротивляться? Ведь ты и сама прекрасно знаешь, что не сможешь убежать от меня.

— Я тебя ненавижу! — бушевала девушка. — Я презираю тебя!

— Мне нравится твоя неукротимость. — Шейх говорил низким, глубоким, почти убаюкивающим голосом, словно умиляясь ею. — Ты своенравна и, наверное, убила бы меня, если б смогла!