Зое Дженни - Зов морской раковины

Кинг Зор с улыбкой и сочувствием смотрел вслед горланящей группке, которая, будто маленькая ликующая армия, отправлялась в поход, чтобы увековечить его имя на белых стенах города и памятниках, на поездах и электричках подземки. Никто не слышал, чтобы Кинг Зор когда-нибудь говорил, что им нужно это делать. Но они с упоением занимались этим, будто исполняя чужую волю. Как только крики уходящих стихли, снова стал слышен глухой, ритмичный гул машин на мосту. Бетонный мост был как длинная серая крыша – укрытие для находящихся внизу. Сью раздала сигареты. Ее друг недавно погиб – он расписывал из баллончика стены в подземке, слишком далеко высунулся из окна электрички и зацепился за линейный столб, на котором так и повис. С тех пор Сью навещала Кинг Зора почти всегда одна, приносила ему еду и часами молча сидела у костра.

Кинг Зор подбросил в костер дрова. За развалюхой он сложил ветки и доски, собранные им во время прогулок по округе. В свете костра Сью различала четкие черты его лица, только веки немного оттянулись вниз, что придавало ему выражение постоянной грусти.

Всех переполошил неожиданный грохот, Кинг Зор вздрогнул и выронил из рук дрова. Реактивные истребители один за другим преодолевали звуковой барьер.

– Думаю, началась война. Я видела статью в газете, – сказала Сью и затянулась сигаретой.

– Война идет на юге, – сказал Рамон, – а мы в центре. Поэтому не стоит волноваться. Они просто пролетают над нами.

– И с таким шумом, – добавила Сью.

– Они сбросят бомбы на юге, а рано утром прилетят обратно, – сообщил Рамон, будто для собственного успокоения.

Вдруг Кинг Зор, до сих пор молчавший, произнес:

– Я всегда хотел жить в церкви. Здесь, под мостом, так же гулко, как в готической церкви.

Рамон и Сью не поняли, что Кинг Зор хотел этим сказать, но принялись кивать и засмеялись, будто в ответ на шутку.

Георг и Элиза провели в городе весь день. Они сняли с банковского счета все деньги, которые у них были, и пошли гулять в парк, где Элиза кормила белок орешками. Наперекор жаре они, держась за руки, бесцельно бродили по улицам. Георг чувствовал в своей руке маленькую ладошку Элизы, и ему становилось легче. На обочине они увидели птицу, которая не могла взлететь. Элиза взяла ее в руки: птица еще дышала, ее сердце бешено стучало в крошечном тельце. Когда Георг увидел, как Элиза проводит пальцем по мягкому, дрожащему птичьему брюшку, ему почему-то стало страшно.

– Перестань, – сказал он.

– Но ведь она еще дышит.

– Убери ее, пожалуйста, – в его голосе послышалось нетерпение.

Элиза не знала, что делать с птицей, и осторожно посадила ее на ступеньку у парадной. Было жарко, Георг постоянно оглядывался – ему мерещилось, что сзади раздаются чьи-то шаги. На застекленном лифте они поднялись на последний этаж самого высокого в городе здания. Пока двери лифта были закрыты, Георг чувствовал себя в безопасности, как в надежной крепости. С круглой смотровой площадки им открылся вид на все стороны света.

– Смотри! – крикнула Элиза. Золотой Холм был далеко – маленький зеленый островок.

За их спинами возвышалось здание, в котором было ателье Марии Розенберг. Пол площадки под их ногами слегка покачивался. Элиза, довольная, ходила по площадке, смотрела со всех сторон вниз. Вдруг Георг увидел, как Элиза открыла рюкзак и вынула из него большую морскую раковину. Мимо пролетел вертолет. Георг стоял посередине смотровой площадки, звук жужжащего пропеллера напоминал крики тысячи птиц; ему показалось, что они, мертвые, валятся прямо на него. Белизна раковины сверкала на солнце и слепила глаза.

– Я буду трубить, трубить на все стороны! – радостно воскликнула Элиза, прижавшись к решетке с раковиной в руке.

Георг сжал руками голову, словно крик исходил изо всех уголков его тела и, заполнив собой голову, изнутри раскрыл ему рот, чтобы вырваться на волю. Это был оглушительный и неожиданный крик, он напугал Элизу, она вздрогнула и поспешила к Георгу. Он дрожал всем телом.

– Здесь, наверху, так жарко, – сказала Элиза. – Пойдем куда-нибудь, где прохладней.

В лифте Георг прижал свое бледное лицо к стене. Элиза взяла его за руку и отвела в первое же кафе, попавшееся им на пути. Обессилевший Георг сидел в кресле, опустив плечи.

– Надо уходить отсюда, – сказал он голосом, который сразу же убедил Элизу, и залпом выпил стакан воды.

Элиза и Георг ехали на мотоцикле по заброшенному промышленному району. Шоссе, по которому редко ездили, вывело к полю и крестьянскому двору, который в такой близости от города казался чем-то нереальным. На другой стороне поля Элиза увидела выезд с автобана и серую арку моста. Георг остановил мотоцикл, и они прошли через все поле до ограждения. Георг вытянул шею, ожидая, когда проедут машины, и, держа Элизу за руку, метнулся с ней через автобан. На другой стороне они спустились по откосу и направились к костру, освещавшему мост снизу. Георг пожал Кинг Зору руку и представил ему Элизу. Кинг Зор пригласил их к костру. Как раз в тот момент, когда они подсаживались к костру, вернулась группка из города. Вернувшиеся были возбуждены, как будто одержали победу в битве, они прыгали вокруг костра и в эйфории швыряли в опоры моста баллончики с краской. С дребезжанием пустые баллончики катились по земле. Кто-то поставил рядом с разбитой машиной канистру с бензином. Приемник включили на полную мощность, чтобы ритм музыки заглушал гул автомобилей. Все стали танцевать, только Рамон остался у костра. Сидя на земле и наблюдая, как танцующие кружились, топали ногами, махали руками, будто в полете, он думал о том, что вся эта группа образует одно огромное тело, в то время как сам он был его ненужной ампутированной частью. Рамон знал, что его терпели здесь только потому, что он был под защитой Кинг Зора. Уже начали танцевать вокруг костра. В отсветах пламени дергающиеся тела отбрасывали тени на опоры моста. Кто-то подбросил в костер еще немного дров, и пламя взвилось вверх. Рамон чувствовал жар на лице, он смотрел вслед дыму, который клубился под мостом.

Иногда танцующие тупо пялились на Рамона. Как будто нечаянно, кто-то наступил ему на руку, и он быстро сунул ее в карман брюк, словно желая спрятать. Вскоре он заметил, что танцующие окружили его плотным кольцом, которое постоянно сужалось. Он хотел встать, но кто-то толкнул его в спину, и он упал на землю. Из беснующейся толпы его вытащили Георг, Элиза и Сью, они подтащили его к щебеночной площадке у трубопровода. Друг за другом все четверо заползли в трубу. Когда Рамон хотел подняться, кто-то из танцующих ударил его по голове доской – на голове кровоточила небольшая рваная рана. «Ничего, ничего страшного», – сказал Рамон и отмахнулся, когда Элиза протянула ему носовой платок. Он снял куртку, свернул ее и положил себе под голову. В трубе было темно и холодно. Музыка от моста доходила до трубы, словно издалека. Время от времени высоко над ними ревели реактивные самолеты. «Если война докатится до нас, в этом трубопроводе можно будет отлично спрятаться, никто не догадается, что мы здесь», – сказала Сью. В бетонной трубе ее голос звучал глухо. Прижав к себе колени, они придвинулись поближе друг к другу.