Лэрри Макмуртри - Чья-то любимая

Получилось так, что Свен вернулся в Голливуд даже до того, как я снова увидела Оуэна. Я стояла в вестибюле мотеля, снова и снова пытаясь втолковать Голдину Эдвардзу, почему я не могу его полюбить. Наш с Голдином разговор очень бы понравился какому-нибудь мрачному юмористу. Он бы принял во внимание мое весьма неуравновешенное состояние, и то, что мы с Эдвардсом питали друг к другу большую симпатию, и то, что я была совершенно вымотана. Не оставил бы этот юморист без внимания и то, что на самом-то деле Голдин был на редкость милым человеком, и не любить его, хоть чуточку, было почти невозможно. Наверное, я в тот момент изо всех сил старалась объяснить Голдину, что не могу с ним спать, что у нас никогда ничего, на мой взгляд, не получится. Разумеется, он только терпеливо издавал какие-то звуки, пытаясь убедить меня не принимать окончательных решений. Голдин знал, что в конце концов ему удастся меня уговорить. Я же изыскивала возможность покончить с этим разговором, чтобы поскорее уйти к себе и заснуть в ванне. К этому времени я физически ощущала мешки у себя под глазами. И вдруг в этот самый момент из лимузина выбрался Свен. Он со всех ног кинулся в мотель. На нем была полосатая австралийская рубашка для игры в регби, грязные джинсы и сандалии. Свен бежал стремглав, бросился к лифту, но увидел меня и подошел. Рот у него был широко открыт; он тяжело дышал, словно бегом бежал всю дорогу от Голливуда до съемочного городка.

– Джилл, мать твою, что тут происходит? – спросил Свен. – Никак не могу в это поверить. У Шерри целых три дня снята трубка. Я ей послал не меньше пятидесяти телеграмм, а она так и не ответила. Она что, заболела? Или же с ней что-то случилось?

Я слегка толкнула Голдина в бок – уходите, мол. Он меня поцеловал и ушел.

– Нет, Свен, Шерри в полном порядке, – сказала я. – По правде говоря, мне кажется, у нее роман с Оуэном.

Свен побледнел. Было ясно, что я подтвердила самые страшные его опасения. Он перестал задыхаться и потер лицо, уже давно небритое.

– И это при Винкине? – спросил он. – Как она могла, когда здесь Винкин? Винкин меня любит.

– Конечно, я это знаю, – сказала я. – Он мне сказал, что вы его самый лучший друг.

Свен бросил взгляд на свой лимузин, словно раздумывая, стоит ли ему сесть в машину и сразу же уехать. Потом он улыбнулся.

– Игры и развлечения, – сказал он и снова направился к лифту.

Он даже нажал кнопку вызова, но подниматься наверх ему на самом деле вовсе не хотелось. Лифт открылся, из него вышла пожилая дама, а Свен все стоял и стоял. Лифт закрылся, и Свен вернулся ко мне.

– Как вы считаете – надо мне его отлупить? – спросил он. – Как вы думаете, это как-то ее вразумит?

– Возможно, если вы победите, – сказала я. – Но я думаю, это вам не удастся.

– Я тоже так думаю, – сказал Свен в какой-то задумчивости. – У меня ничего не вышло и в тот, первый раз. И кроме того, это очень расстроит Винкина. Его так легко расстроить. Шерри просто не понимает этого ребенка. Вы не хотите поужинать?

– По-видимому, не хотите, – добавил он, хотя я даже не успела ему ответить.

Мы поели вместе – что еще было делать? Мне не хотелось приглашать его к себе в комнату. А оставлять его в вестибюле одного было бы жестоко, он находился в таком смятении и так страдал.

– Вы не знали, что она заставляет меня платить ренту? – спросил он. – Она говорит, так велит ей ее бухгалтер, но на самом деле этому бухгалтеру такое и в голову не приходит. За то, что она со мной спит, я должен платить ей ренту! Можно в такое поверить? С тех пор, как я перестал выступать в своей телепрограмме и покончил со своей врачебной практикой психиатра, я только тем и занимаюсь, что трачу деньги на Шерри. Дерьмо! Когда-то я стоил целых полмиллиона, а теперь я посчитаю за счастье, если у меня в руках окажется хотя бы пять тысяч. Шерри просто высасывает деньги из любовников. Она утверждает, что при нашей динамической жизни мне нельзя быть без нее. Но знаете что? Она чудовищно жадная. Никогда не потратит ни цента, разве что на эти ее проклятые шляпные булавки.

– Может быть, вам есть смысл украсть у нее эту коллекцию и потребовать за нее выкуп, – сказала я. Я настолько устала, что мне хотелось сразу и смеяться и плакать. – А иначе вы очень скоро разоритесь.

– Я и так разорен, – сказал Свен. – Уже давно, несколько месяцев я совсем без денег. Она бы могла дать мне какое-нибудь дело в этом фильме, но она этого не сделала. Думаю, никакой любви между нами больше нет, – сказал Свен, теребя свою бороду.

Глаза его смотрели куда-то вдаль, на нечто невидимое для меня, на какую-то сцену между ним и Шерри, в прошлом или в будущем, кто знает? Какой бы получился фильм, если бы кто-нибудь сумел снять те сцены, которые мысленно прокручивают у себя в голове люди, думая о своих любимых. Лично я уже целых три дня представляла себе мысленно, что и как я скажу Оуэну. И таких сцен через мое сознание уже прошло столько, что и запомнить их все было просто невозможно. Конечно же, та реальная сцена, которая в конце концов разыграется при нашей неизбежной встрече лицом к лицу, наверняка не будет похожа ни на одну из мысленно прокрученных мною. Когда это наконец-то случится, все перепутается, и, конечно же, окажется, что я совсем не так уж и права. Даже наоборот – вероятнее всего окажется, что во всем виновата именно я: он увлекся Шерри только потому, что я не очень-то хорошая партнерша в постели; или выяснится еще что-нибудь в этом духе.

– Однако, мне сдается, что у вас тоже есть свои проблемы, – сказал Свен.

Чтобы это до него дошло, понадобилось немало времени. Но, по крайней мере, было ясно, что люди вокруг меня на деле оказываются не совсем уж таким дерьмом, как я порой думаю. У меня вдруг возникло острое желание сразу же встать изо стола и уйти, пока мое сочувствие к Свену не подавит во мне воспоминания о его жестоких и весьма неблаговидных поступках, свидетельницей коих я была, не говоря уж о том, что иногда он проявлял грубость по отношению ко мне лично.

– По сути дела, – заметил Свен, – мне кажется, мы с вами оказались в одной лодке. Только вы человек очень хороший и все будут на вашей стороне. На моей же не будет никого, и не потому, что я этого заслуживаю. Я ведь, знаете, был не очень-то счастливым победителем. Если ты оказываешься победителем в битве с Шерри, то обязательно что-нибудь случится. Вы сами подумайте – послать все это ко всем чертям, к чему утруждать себя и быть милым и хорошим, к чему тратить на это такое дорогое время! Ведь как весело, когда можно прищемить кому-то хвост, особенно потому, что большинство людей именно этого и заслуживает!

– Все как раз наоборот, – сказала я. – Большинство людей заслуживает того, чтобы с ними обращались по-хорошему.