Бетти Махмуди - Пленница былой любви

Моя радость успокоила Муди. Впервые за много месяцев он увидел улыбку на моем лице. Я представила его Элен. Какое-то время мы разговаривали, чтобы познакомиться поближе, а потом я сказала:

– Элен приглашает нас к себе в пятницу.

В глубине души я была убеждена, что Муди откажется, но он ответил:

– Хорошо!

Элен прервала учебу в последнем классе средней школы и вышла замуж за Хормоза Рафаи. Она решила свою судьбу, став женой на содержании мужа. Хормоз, инженер-электрик, получивший образование в Америке, занимал довольно высокое положение и в общественном, и в материальном плане и, естественно, полностью принял на себя роль кормильца и опекуна.

Подобно Муди, Хомоз был уже американизирован. В Иране он был зачислен в список врагов режима шаха. Возвращение на родину в те времена означало бы для него тюремное заключение, а, возможно, пытки и смерть от рук совака. Но так же, как и в случае с Муди, политические события на другом полушарии оказали очень сильное влияние на его личную жизнь.

Хормоз получил работу в Миннесоте, и они жили там с Элен, как более или менее типичная американская семья. У них родилась девочка Джессика. Второго ребенка Элен поехала рожать в Овоссо. 28 февраля 1978 года она родила сына и в тот же день позвонила Хормозу, чтобы поделиться с ним радостной новостью.

– Я не могу сейчас разговаривать с тобой, потому что слушаю радио, – сказал он.

Как раз в тот день шах покинул Иран.

Сколько еще было таких людей, как Хормоз и Муди, для которых изгнание и бесчестье шаха стали сигналом к возвращению в прошлое?

Когда Хормоз наконец сообразил, что жена подарила ему сына, он дал ему иранское имя Али. Его жизнь, а значит, и жизнь Элен резко изменилась.

Муди сопротивлялся пять лет, а Хормоз почти сразу же решил вернуться на родину и строить жизнь под руководством аятоллы Хомейни.

Элен, лояльная американка, противилась этой идее, но она была женой и матерью. Хормоз категорично поставил вопрос: в любом случае он возвращается в Иран – с семьей или без нее. Оказавшись в безвыходной ситуации, Элен согласилась попытаться жить в Иране, по крайней мере, хоть какое-то время. Хормоз убедил ее, что если она будет чувствовать себя плохо в Тегеране, то сможет вернуться с детьми в Америку, когда только захочет.

В Тегеране она, как и я, оказалась в домашнем заключении. Хормоз решил, что никогда не вернется в Америку. Она стала гражданкой Ирана, подчиняющейся законам этой страны и воле мужа. Какое-то время он просто ее избивал.

Как странно звучала эта история! Хормоз и Элен рассказали нам ее вместе, когда в пятницу мы сидели в их запущенной квартире. Вначале я подумала, что этот рассказ может быть неприятен Муди, но вскоре поняла, что он должен быть удовлетворен. Муди знал конец этой истории: вот уже шесть лет Элен находилась в Тегеране, явно смирившись с жизнью в стране своего мужа. Именно такого желал для себя Муди.

– Первый год был ужасным, – сказал Хормоз, – но потом все наладилось.

Через год Хормоз предложил своей жене:

– Хорошо, поезжай домой. Я хотел, чтобы ты пожила в Иране, хотел увидеть, решишься ли ты остаться здесь навсегда. А сейчас поезжай домой.

Как мне хотелось услышать от Муди нечто подобное! Я молилась, чтобы он убедился, что было бы разумно позволить мне сделать такой же выбор.

Однако продолжение этой истории вызывало у меня нарастающее беспокойство. Элен с Джессикой и Али вернулись в Америку, но спустя шесть недель Элен позвонила Хормозу и сказала: «Приезжай и забери нас». Трудно поверить, но это происходило дважды!

Каждый раз Элен уезжала из Ирана с разрешения Хормоза и снова возвращалась. Все это было просто неправдоподобно, но этому нельзя было не верить: она была передо мной – послушная мусульманская жена. Элен работала в редакции журнала на английском языке «Маджиби», который распространялся во всех странах мира для мусульманских женщин. Все подготовленные к публикации материалы должны были получить одобрение Мусульманского совета, и Элен с этим справлялась.

Мне очень хотелось поговорить с Элен наедине, чтобы понять мотивы, какими она руководствовалась. Но в тот день случай не представился.

История Элен привела меня в смятение. Я завидовала ей и в то же время была озадачена. Как случилось, что американка предпочла Иран Америке? У меня было желание взять Элен за плечи и крикнуть: «Почему?!».

Продолжение беседы окончательно омрачило мои мысли.

Хормоз сказал, что недавно он получил наследство от отца и что строит собственный дом, который скоро будет закончен.

– Мы тоже думаем об этом, – самодовольно сказал Муди. – Мы собирались сделать это в Детройте, но сейчас хотим построить здесь, как только удастся перевести наши деньги в Иран.

Мы быстро сошлись с Элен и Хормозом, а потом регулярно встречались с ними. У меня эта дружба возбуждала противоречивые чувства. Найти приятельницу, говорящую на английском языке и к тому же приехавшую из Америки и родившуюся в родных местах, было замечательно. Это весьма отличалось от общения со знающими английский иранками. Ведь я никогда не была уверена, что меня до конца поймут. С Элен я могла говорить совершенно свободно. Однако мне тяжело было видеть Элен и Хормоза вместе: я точно смотрела в мрачное зеркало своего будущего. Я предпринимала попытки поговорить с Элен с глазу на глаз. Муди был подозрительным. Ему очень хотелось самому узнать об Элен побольше, прежде чем позволить нам уединиться.

У Элен не было телефона. Он устанавливался по специальному разрешению, а нередко этого приходилось ждать несколько лет. Как многие люди в такой ситуации, Элен и Хормоз договорились с хозяином ближайшего магазина, что при острой необходимости будут пользоваться его телефоном.

Однажды позвонила Элен и сказала Муди, что хотела бы пригласить Махтаб и меня на дневной чай. Муди неохотно позвал меня к телефону, не желая показать Элен, как ограничена моя свобода.

– Я испекла пирожки с шоколадным кремом! – сообщила Элен.

Я прикрыла рукой трубку и спросила Муди, разрешает ли он идти.

– А я? – поинтересовался он подозрительно. – Меня тоже приглашают?

– Не думаю, чтобы Хормоз был в это время дома.

– Тогда и ты не пойдешь.

На моем лице отразилось глубокое разочарование. В этот момент я думала не столько о том, чтобы вырваться из-под контроля Муди, сколько о пирожках с шоколадным кремом. Но Муди, видимо, был в хорошем настроении и спустя минуту произнес:

– Хорошо, иди.

Пирожки были вкусные. К тому же приятно было поговорить с Элен совершенно свободно о личных делах. Махтаб весело играла с девятилетней Мариам (так здесь переименовали Джессику) и шестилетним Али. У Мариам и Али были американские игрушки: книжки, головоломки и настоящая кукла Барби.