Бетти Махмуди - Пленница былой любви

Снова тряслись мы по ухабам, пока не выехали на автостраду. Нас то и дело обгоняли военные машины. Впереди показался контрольный пост, но, прежде чем мы к нему подъехали, водитель свернул на обочину и жестом приказал выйти. Речь явно шла о том, чтобы обойти пост.

Мы последовали за мужчиной по открытой местности – плоскогорью, покрытому снегом и льдом. Мы все время находились в поле зрения поста. Я чувствовала себя мишенью на стрельбище. Несколько минут мы брели по полю, пока не добрались до следующей автострады.

Я надеялась, что здесь нас заберет «джип» или та красная машина, о которой вспоминал Мосейн. Но вместо того, чтобы ждать на обочине, наш проводник повел нас по откосу вдоль дороги. Замерзшие, несчастные и дезориентированные, мы продолжали идти за ним. Махтаб топала своими маленькими ножками, и я ни разу не услышала от нее жалобы.

Так тащились мы около часа, пока у подножия крутой горы наш проводник не нашел ровное место в снегу. Он кивнул нам, чтобы мы сели и отдохнули. Жестами он приказал нам остаться здесь и дал понять, что вернется, а затем исчез.

«А, собственно, зачем ему было возвращаться? – подумала я с горечью. – Амаль заплатил этим людям с лихвой. Чего ради, скажите, этот мужчина должен возвращаться?»

Я не знаю, как долго мы находились там, ожидая, полные недоверия, волнения и отчаяния.

Вдруг я увидела «джип». За рулем сидел тот же человек, который разговаривал с солдатом. Он посмотрел на нас, но не подал виду, что узнал.

Махтаб молчала, но лицо ее выражало еще большую решительность, чем раньше: она возвращалась в Америку.

Этот человек не вернется. Сейчас я уже была уверена в этом. Подождем до наступления сумерек, а потом надо что-то предпринять. Но что? Двигаться самим на запад? Мать и дочь, самостоятельно пытающиеся пробраться через горы в Турцию! А может быть, лучше найти обратную дорогу на пост, сдаться, теряя иллюзии и даже жизнь? Или просто замерзнем здесь ночью и умрем.

Этот человек не вернется…

Я вспомнила рассказанную мне Элен (как давно это было!) историю об иранке и ее дочери, которых бросили так же, как и нас. Девочка умерла. Женщина едва выжила, но в результате этой трагедии потеряла все зубы. Я утратила покой.

Я была совершенно парализована холодом и паническими мыслями и поэтому не смогла заметить приближающийся красный автомобиль.

Этот человек вернулся! Он быстро посадил нас в машину и приказал водителю трогаться.

Спустя четверть часа мы приехали в какой-то дом возле центральной магистрали. Это было белое кирпичное здание с плоской крышей. Во дворе лаяла большая грязная дворняга, а едва одетые, босые дети бегали по снегу.

Везде было развешано белье. Оно свисало с веток деревьев, столбов и оконных фрамуг, напоминая жесткие замерзшие гирлянды.

Женщины с детьми откровенно разглядывали нас. Они все были хмурые, грязные и плосконосые. Курдийская одежда делала их почти квадратными.

– Поторопитесь! – сказал «человек, который вернулся».

Мы вошли в дом. Несколько женщин жестами показали, чтобы мы оставили там свою обувь. Голод и страх давали о себе знать. Все вокруг казалось нереальным, теряло контуры.

Потом нас провели в большое холодное и пустое помещение.

Мы сели на твердом полу, молча и настороженно присматриваясь к курдийским женщинам, которые, в свою очередь, смотрели на нас не очень доброжелательно.

Одна из женщин натопила печь и приготовила чай. Другая подала нам несколько кусочков твердого, замерзшего хлеба. Третья принесла одеяла. Мы плотно завернулись в них, но так и не смогли согреться.

«О чем они думают? – спрашивала я себя. – О чем разговаривают? Знают ли, что мы американки? А может быть, у курдов нет ненависти к американцам. Может быть, мы союзники, враги шиитского большинства?» «Человек, который вернулся» молча сел возле нас. Я не имела представления, как узнать о дальнейших планах.

Вскоре в комнату вошли мальчуган лет тринадцати и женщина в такой толстой юбке, какой я еще никогда не видела. Женщина подошла к нам и что-то сказала резким голосом парнишке. Я поняла, что она приказала ему сесть рядом с Махтаб. Он подчинился и смотрел на женщину, стыдливо ухмыляясь. Женщина, видимо, была его матерью. Она стояла над нами как часовой.

Мною овладевал страх. Что здесь происходит? Я была близка к панике.

Навалились воспоминания… Муди! Я видела его злую усмешку в мерцающих тенях на стене. Огонь в его глазах, когда он бил меня, когда ударил Махтаб, сейчас сверкал в пламени печи. Голоса курдов становились все громче, и я слышала в них полный бешенства омерзительный визг Муди.

Муди!

Это он вынудил меня бежать. Я должна была забрать Махтаб. Но, Боже мой, что, если ее встретит несчастье?

Неужели эти люди что-то замышляют? Неужели собираются отнять у меня Махтаб? Кто этот паренек и его злая мать? А может, они выбрали Махтаб невестой? Прошедшие полтора года убедили меня в том, что в этой причудливой стране все может случиться.

«Не стоило!» – кричала моя душа. Если они собираются продать ее или использовать для чего-нибудь иного, то не стоило убегать. Лучше я бы до конца жизни оставалась в Иране. Как я могла втянуть Махтаб в такую авантюру?!

Я старалась взять себя в руки, обуздать свое взбудораженное сознание, убеждая, что этот страх лишь результат мрачных видений, усталости и напряжения.

– Мама, мне не нравится здесь, – Махтаб тоже чувствовала странную атмосферу.

Время от времени мальчуган пытался отодвинуться от Махтаб. Сидящий возле меня «человек, который вернулся» в молчании отдыхал.

Так мы сидели не менее получаса. Вдруг в дом вошел еще один мужчина, и его появление вызвало оживление среди женщин. Ему тотчас же подали горячий чай и хлеб, суетясь вокруг него и проверяя, наполнен ли у него стакан. Он сел на полу, не обращая на нас ни малейшего внимания. Достал сверток папиросной бумаги и начал разрывать что-то вроде пакетика, из которого вместо табака посыпался какой-то белый порошок. Марихуана, гашиш или опиум? У меня не было представления, как это выглядит, но что бы это ни было, оно не похоже на табак. Вероятнее всего, он был хозяином дома. Может быть, эти женщины – его жены? Что ждет нас?

– Когда мы отсюда уедем? Мне не нравится здесь, – шептала Махтаб.

Я посмотрела на часы. Приближался вечер.

– Я не знаю, на что надеяться и чего ждать. Будь готова ко всему, – ответила я.

Комнату постепенно окутывал мрак. Кто-то принес свечи, и в окружающей нас темноте дрожащее пламя создавало еще более сюрреалистическую картину. Монотонное гудение печи отупляло нас.

Мы находились здесь уже четыре часа.

Из напряжения вывел нас лай собаки. Все мгновенно вскочили.

В комнату вошел пожилой мужчина. Ему было около шестидесяти. На нем был костюм цвета хаки, добытый, наверное, в армии, лохматая шапка и военного покроя оливково-коричневая куртка. Хозяин дома что-то сказал нам, видимо представляя его.