Екатерина Вильмонт - Зюзюка и другие

– А сама куда делась?

– Так я ж начала говорить... был у нее мужик, вот к нему и делась. У него дача зимняя, там и жила. Только мне она телефон его не оставляла. Но я случайно знаю, где он живет!

– А как его зовут?

– Без понятия. Я его всего два раза и видала. Один раз Ингу с ним на улице встретила. Такой приметный мужик, под два метра ростом, большой такой, но ладный, на артиста Сидихина похож. А второй раз я к одной знакомой в гости шла, а он внизу с собакой гулял и за мной в лифт вошел. Я на шестой этаж ехала, а он на четвертый. Я еще у своей знакомой про него спросила, думала, она про Ингу что-то знает, но нет, та сказала, что он живет там с женой, жену звать Роза, она татарка, а про Ингу никто и знать не знает.

– Так, выходит, этот мужчина – наша единственная зацепка...

– Погодите, девушки, – прервала их Генриетта Павловна. – Скорее всего нам эта информация не понадобится. Этот человек, отец девочки, рано или поздно включит свой сотовый.

– Да кто его знает, паразита! – распалилась Валя. – Он, может, вообще решил девчонку подкинуть матери... А вышло, что не матери, а чужой тетеньке! Вот зараза гнойная. Я думаю, надо нам Ингу найти, пускай обратно дочку отсуживает, а мы все в свидетели пойдем, Инга уж небось перебесилась и горюет по дочке... Нет, надо же... прямо как в кино! Слушайте, а может, в милицию заявить? Вот так вот прямо пойти и заявить!

– Нет, в милицию не надо, – возразила Майя, – ни в коем случае! Кто знает, чем это может кончиться... Еще заберут девочку, нервы ей будут трепать. Пусть пока побудет у меня, мне не в тягость.

– Ой, а можно я на нее посмотрю? Я ж ее малюхонькой помню...

– Валюша, не стоит пока, – вмешалась Генриетта Павловна.

– Да почему? Я ж могу ее со своими оглоедами познакомить, ей веселее будет, где трое, там и четверо... Николаша мой за ними присмотрит, а мы пока с Майечкой к тому мужику наведаемся. Чем черт не шутит, вдруг он телефончик Инги даст. Чего малую зря мучить, она ж к мамке хочет.

– Пожалуй, это разумно, – согласилась Майя.

– Что ж, попытка не пытка, – пожала плечами Генриетта Павловна. – Хотя я слабо верю, что вы хоть чего-то добьетесь таким путем, тем более если он женат... А может, позвонить по ноль девять и спросить, вдруг они дадут телефон Инги?

– Сейчас квартирных телефонов в справочной не дают, – покачала головой Майя.

– Господи, правда? Почему?

– Это считается вмешательством в личную жизнь.

– Ох ты, господи, никогда бы не подумала! – удивилась Генриетта Павловна. – Ну что ж, если так складывается, попробуйте, девочки. Чем черт не шутит.

– Василиса, мы попытаемся отыскать твою маму, а ты пока побудешь у Валечки, у нее трое детей, тебе скучно не будет, – ласково сказала Майя.

– А они меня рыжей дразнить не будут?

– Нет, у меня младший, Петька, тоже рыжий! И вообще, пусть попробуют обидеть, отец им задаст. Да мы с Майечкой ненадолго. Только в одно место смотаемся и сразу назад.

– С мамой?

– Этого я тебе обещать не могу, как получится, – грустно сказала Майя. – Знаешь, ты дай-ка нам номер папиного телефона. Вдруг нам удастся дозвониться.

– Хорошо!

Девочка продиктовала Майе номер отцовского мобильника.

– Вот и чудненько! Пойдем, Васюта, к нам, тебе скучно не будет.

– А мне скучно не бывает, – ответила Василиса. – Я за компьютером сижу... Но у тети Майи нет компьютера.

– И у нас пока нету, так что с живыми детьми поиграешься, тоже полезно. Майечка, ты одевайся пока и через полчасика встретимся внизу, годится?

– Годится!

Ей очень нравилась Валя, простая хорошая женщина со своей простой и такой нормальной жизнью. Муж Николаша, трое детишек... А ведь она моложе меня. И никаких тебе терзаний, исканий, комплексов... К чему они приводят, если у тебя нет звериного оскала и мертвой хватки или уж какого-то особенного таланта и везения? А вот Валя, не мудрствуя лукаво, исполняет свой женский долг... Тьфу, что за глупые мысли? Что-то навеянное не столько жизнью, сколько «великой русской литературой». Что-то от «Трех сестер», черт побери, так и до Чернышевского Николая Гавриловича додуматься можно. Кажется, ничего тошнотворнее я в жизни не читала. Как остро я в школе ненавидела Веру Павловну с ее снами, с этим ее «миленьким». Забыла, как звали ее мамашу, единственное живое лицо в романе, ну и черт с ней. Странно, меня в детстве так любили, что я полагала, будто все матери обязательно души не чают в своих детях. А как стала постарше да оглянулась вокруг, то увидела, что матери-то, оказывается, разные бывают. И плохих зачастую больше, чем хороших. Или это время такое? Вот эта пресловутая Инга – отсудили у нее ребенка, а она и рада. Или во всяком случае согласна с решением суда. Так, что ли? Давненько, выходит, дочкой не интересовалась, раз папаша не в курсе, что она сменила место жительства? Кошмарная на самом деле история! Несчастный ребенок... А я бы хотела, чтобы Инга не нашлась, а папаша куда-нибудь сгинул. Тогда Василиса останется у меня... Хорошо иметь такую дочку. Валя сразу назвала ее Васютой. Какое славное, теплое имя – Васюта... Как хорошо, когда есть о ком заботиться. Но это я зря размечталась. Вон Генриетта сразу увидела в этой истории сюжет для фильма. Да, в кино у меня должен был бы начаться роман с отцом Василисы... Он начался бы со скандала, грандиозного скандала, который я бы ему устроила из-за его действительно чудовищного поступка, а он попытался бы объяснить этот свой поступок какими-то немыслимой срочности делами, связанными, например, со спасением людей в горах, или в шахте, или в подводной лодке, или в батискафе... Но я ничего не желала бы слушать, твердила бы свое, а он заткнул бы мне рот поцелуем... Но это в односерийном фильме, а в двухсерийном он бы обиделся или разозлился и, забрав ребенка, хлопнул бы дверью. Конец первой серии! А во второй моя одинокая беспросветная жизнь. На память о новогодней истории осталась бы забытая им какая-нибудь вещь, за которой он придет к концу второй серии. Нет, сам он не придет, он пришлет Василису... Но чем же заполнить пустое пространство второй серии? А, знаю! Я в начале первой выдумала не старую тетушку, а любовника, вполне приемлемого, вовсе не принца, а просто подходящего для такой скромной женщины, как я, но достаточно романтичного... Ну, во всяком случае, такого, чтобы мне можно было чуть-чуть завидовать... Я бы сама себе изредка дарила подарки, даже довольно дорогие, французские духи например или там сережки, не бриллиантовые, а, скажем, бирюзовые или коралловые... И верила бы сама, что это подарок от возлюбленного. Вполне щемящая нота в новогодней мелодрамке... А одна из завистниц на работе, у которой так же, как у меня, никого нет и к тому же, в отличие от меня, нет воображения, каким-то образом узнаёт, что мой любовник – выдумка чистой воды, и публично меня разоблачает, а я в слезах, униженная и оскорбленная, плетусь домой и вдруг у подъезда на лавочке вижу Василису и ее папу... Класс! Все женщины России будут в восторге, умоются слезами, особенно если папашу будет играть какой-нибудь красивый или смертельно обаятельный актер... Гуськов, например... или Домогаров. Смерть мухам и комарам!