Алена Любимова - Так просто сказать люблю

– Понимаю. – Он даже не попытался скрыть раздражение. – Вы тут не одна.

Я просто молча кивнула. Объяснять ничего не хотелось. Разочарование на лице Игоря сменилось мольбой.

– Тася, всего один танец. Это же совсем недолго. Думаю, вам простят.

Я со своей стороны сомневалась, что мне простят, но согласилась. Соблазн был слишком велик.

Мы станцевали не один танец. И с каждым из них мне все меньше хотелось возвращаться в банкетный зал. В конце концов, взяв себя в руки, я с трудом проговорила:

– Игорь. Теперь мне действительно очень пора.

Он вздохнул.

– Все равно. Мы не можем так просто расстаться. Вот. Возьмите.

Игорь протянул мне визитную карточку.

– Будет возможность и настроение, позвоните. Вашего телефона не прошу. Пусть все зависит от вас.

Я кивнула и взяла визитку.

– Пойдемте, провожу.

Он было двинулся к выходу, но я остановила его:

– Лучше не надо.

– Как хотите.

Игорь вернулся к своей компании, а я вышла в холл. Удивительно, но, похоже, меня не искали. Я остановилась возле двери с цветными витражами, ведущей в банкетный зал. За ней громко вопили: «Горько!» Я удивилась. Кому «горько!», если невесты там нет? Я распахнула дверь. Передо мной шумела и гуляла моя собственная свадьба.

– Куда ты девалась? – подлетела ко мне моя самая близкая подруга Лялька. – Я уже все тут оббегала. Пришлось мне Толю натравить на твоего Виталия. Чтобы он не заметил, что тебя нет. Знаешь, я уже, если честно, решила, что ты смылась с собственной свадьбы.

– Ты почти права.

– Сбежала и вернулась? – Лялька округлила глаза.

– Меня увели. Можно сказать, похитили. Но, как видишь, я снова с вами.

– Мужика подцепила! – потрясенно охнула моя подруга. – Совсем с ума сошла. Пятнадцать лет была совершенно свободна и ото всех мужиков нос воротила. А не успела замуж выйти, и на тебе.

– Так получилось, – развела руками я. – Кстати, спрячь в сумочку, потом мне отдашь. – А то у меня ни сумки, ни кармана, ничего.

Я сунула ей в ладонь визитку Игоря.

Лялькины глаза сделались совсем как плошки.

– Ты, Таська, и впрямь как с цепи сорвалась. Решила в один день и мужа и любовника завести?

– Ничего я не решила. А карточку эту просто хочу на память оставить. О свадьбе.

Лялька хихикнула.

– На память о свадьбе карточку от чужого мужика. Слушай, он хоть ничего?

– Очень даже, – я не видела смысла скрывать.

– Нет. Ну никак от тебя не ожидала. Где ты его подцепила?

– Потом, – скороговоркой бросила я. – А то к нам наши ясны соколы направляются. Кажется, твой Анатолий немного переусердствовал с отвлеканием. Уж очень они веселые.

– Он, между прочим, не для себя, а для тебя старался, – обиделась за своего без пяти минут мужа Лялька.

Ясны соколы уже радостно бросились к нам. Мой новоиспеченный муж, пропев дурным голосом: «Где моя любимая?» – довольно грубо обнял меня. Признаюсь, никакого восторга я при этом не испытала. Скорее мне сделалось неприятно. А он к тому же чмокнул меня мокрыми губами в ухо. Целился-то, конечно, в губы, но я успела увернуться.

– Тася, а как же «горько!»? – мигом насупился он.

– По-моему, тут уже «горько!» кому-то орали, – ответила я. – Ты вместо меня с кем-то другим целовался?

– Да это моим родителям кричали, – еще больше надулся он.

– У них разве тоже сегодня свадьба? – не поняла я.

– Нет. Но когда женятся дети, так принято. Родителям тоже кричат «горько!» – серьезно объяснил мне новоиспеченный муж.

– Он пр-рав, – заплетающимся языком подтвердил Толя и икнул. – Стар-ринная р-руская традиция.

– Между прочим, если бы ты своего отца пригласила, – обиженно пробурчал Виталий, – то они с твоей матерью…

Договорить я ему не дала:

– Если ты помнишь, мои отец с матерью уже тридцать лет не общаются. Полагаю, они при встрече друг друга вообще не узнали бы. И уж целоваться бы точно не стали. Как бы им ни было горько и противно видеть друг друга.

Виталий досадливо передернул плечами.

– Дело, конечно, твое. Но, по-моему, это в корне неправильно.

– Р-родители – дело святое, – опираясь на Ляльку, немедленно подтвердил Толя. – В-виталька, за это надо выпить. П-пойдем. За р-родителей.

– Нет, – погрозил ему пальцем мой муж. – Сперва наше «горько!», потом за родителей.

– У меня есть контраргумент, – не согласился Толя. – За родителей надо сначала. Потому что если бы не было ваших с Таськой родителей, не было бы сейчас и вашего «горько».

– Логику мысли усматриваю, но сначала наше «горько», – в свою очередь упирался Виталий.

А я смотрела и думала: «Зачем я вышла за него замуж?» И сама же себе отвечала: «Потому что он хороший, надежный. Любит и терпит меня уже шесть лет. И с женой ради меня развелся. Даже сына оставил». Между прочим, я на этом совершенно не настаивала.

Меня вполне устраивали наши отношения. Это он непременно захотел на мне жениться. Чтобы, по его собственным словам, «сделать из меня честную женщину».

Другая бы на моем месте прыгала от радости. Но мне почему-то не прыгалось. Не оставляло ощущение, будто совершаю непоправимую ошибку. Хотя, в общем-то, что для нас с ним менял этот штамп в паспорте? Мы уже и так два года жили вместе. С тех самых пор, как Виталий ушел от жены. Штамп лишь юридически закреплял статус-кво.

Но почему я не сказала, что люблю его? Ведь женятся, наверное, в первую очередь, из-за этого. И я ведь люблю Виталия. Я точно знаю. Иначе не было бы шести лет вместе. Только вот… Например, Лялька. Она по уши влюблена в своего Анатолия. Чувство из нее так и брызжет. А моя любовь какая-то спокойная, пресная. Может, именно из-за того, что мы уже так долго вместе? Но ведь и вначале никакого неба в алмазах не было. Познакомились, стали встречаться. Потом выяснилось, что у него есть жена и сын. Странно, меня это известие даже не особо расстроило. Есть и есть. Может, так даже и лучше, чтобы не чувствовать себя слишком связанной. Вместе нам хорошо, а обязательств никаких. И вины перед его женой я не ощущала. Они давно жили плохо. Еще задолго до меня. Виталий и из семьи-то не уходил только из-за сына. Потом жена про меня узнала. Они с Виталием еще немного помучились. А потом он решил: сын достаточно большой, и постоянные ссоры отца с матерью на него влияют не лучшим образом. И предпочел уйти ко мне. В конце концов с сыном он и так может общаться.

Все он решил правильно. Я целиком его поддерживала. А вот радости отчего-то не испытывала. Может, дело во мне? Неспособна я на глубокие чувства?

Мы добрались до места во главе стола, и нам, конечно, тут же пришлось исполнить «горько!». Омерзительный обычай! Хотя на чужих свадьбах мне тоже доставляло прямо-таки садистское удовольствие орать в общем хоре. Почему, не знаю. Сейчас я чувствовала себя крайне нелепо. Одна надежда, что это в последний раз.