Хилари Норман - Чары

Она вдруг похолодела от новой страшной мысли.

– Вы не убьете его, как меня? – она едва могла пошевелить правой рукой, но схватила его непослушными пальцами. – Вы не сделаете этого, Константин, ради всего святого. Вы не можете!

– Нет, – сказал он даже нежно. – Я этого не сделаю.

– Тогда выведите меня отсюда, – стала она тихо умолять его. – Я вам помогу… всем, чем хотите. Я скажу им, что вы не собирались убивать Дженнифер, и у вас останется Eternité…

– Я тебе не верю.

– Я вам никогда не лгала – вы сами это сказали…

– Но ты предала меня, так ведь, так? Меня предавали всю жизнь… сначала – Россия, потом – Ирина, потом – Амадеус и твой отец, и наконец – ты, ты тоже. После всего, о чем я мечтал для тебя… ты оказалась лишь немногим лучше, чем все другие Габриэли. Ты всегда разочаровывала меня, не оправдывала…

– Ваших надежд – не моих.

– А теперь, под конец, ты еще и наплевала на меня, на мою любовь к тебе.

– Это не так, Константин.

– Но даже теперь, – сказал Зелеев, – несмотря ни на что, я все еще хочу тебя, ты знаешь это, Мадлен? Здесь, во тьме, где я даже не могу увидеть твоего милого лица… я чувствую аромат твоих волос, твоей кожи…

Она почувствовала его лицо – так близко, и боролась с желанием оттолкнуть его.

– Тогда, пожалуйста, Константин, сделайте так, как я прошу, выведите меня отсюда…

Он все еще держал ее цепко своей сильной левой рукой, а другой расстегнул жакет и нащупал грудь, лаская ее сквозь пуловер и сжимая ее. Мадлен задохнулась, чувствуя подступившую тошноту, отчаянно желая освободиться, отшвырнуть его, кричать, царапать его лицо, ударить его в пах, но его тело, навалившееся на нее, было слишком тяжелым, да и потом она знала, что если сейчас будет бороться с ним, она пропала – он убьет ее без малейшего колебания.

– Поцелуй меня, – сказал он. Она даже не могла говорить.

– Если хочешь жить – поцелуй меня.

Его рот нашел ее рот, его мягкий, влажный, омерзительный язык силой вторгся сквозь ее губы, и Мадлен безотчетно застонала от отвращения. Его колено вдавилось у нее между ног, рука покинула грудь и стала двигаться ниже, по бедру.

– Нет! – она изо всех сил оттолкнула его, всем своим телом. Она услышала, как он взвыл, как животное, от боли, а потом, почти мгновенно, он опять взял себя в руки и придавил ее к стене.

– Теперь ты видишь? – он задыхался. – Ты видишь, как ты меня предаешь, какая ты маленькая сучка… лгунья! Я бы мог носить тебя на руках, я был бы самым лучшим, самым нежным любовником… какой тебе и не снился, но ты превратила меня в ничто, довела нас до этого.

Она ощутила, как он немного напрягся, и услышала слабый шорох, когда его свободная рука задвигалась, доставая что-то из кармана пальто. Нож, подумала она, и глаза ее широко раскрылись, глядя в никуда.

– Вас никогда не найдут, Магдалена Александровна.

Раздался щелчок, луч фонарика прорезал темноту, и Зелеев направил его вниз, на влажную глину. Мадлен на мгновенье зажмурилась от яркого света, а когда она опять их открыла и посмотрела на стену, то впервые увидела, что она сделана целиком из черепов – из маленьких, иногда просто крошечных детских черепов…

Он заломил ей руки за спину, быстро прижал ее всем весом своего тела, освободив свои обе руки. Его дыхание было горячим и влажным, и Мадлен слышала свое собственное, прерывистое от отвращения и страха. Зелеев залез во внутренний карман и достал маленькую стеклянную бутылочку, потом – большой, скомканный носовой платок, отвинтил пробку бутылки и брызнул содержимое на платок.

Мадлен почувствовала запах хлороформа.

Она глубоко вдохнула, собрала все свои силы, которые еще остались в ее измученном теле и толкнула его всем своим телом. Зелеев, застигнутый врасплох, потерял равновесие и сильно пошатнулся, и тогда она изо всех сил ударила его правой ногой, цопав ему в ногу. Что-то шлепнулось на землю, и она знала, что это – кинжал. Рыдая, хрипя, задыхаясь, она быстро нагнулась, скорчилась над землей и стала искать его, ее пальцы наугад шарили по влажной глине, но она нашла его.

– Сука, – он чертыхался и неожиданно схватил ее.

Одним прыжком Мадлен вскочила на ноги, держа кинжал мертвой хваткой, и, резко взмахнув рукой, всадила его в Зелеева. Она почувствовала сопротивление ткани пальто, а потом ощутила, как резное лезвие вошло, скользнув по кости – в его тело, в его плоть…

Зелеев вскрикнул – резко, отрывисто.

– За моего отца! – проговорила она, задыхаясь. Он упал на нее, нога его задела фонарик, и свет его бешено заметался по полукруглому потолку, его раненое тело стало еще тяжелее, чем прежде – и тут Мадлен вдруг поняла, что пропитанный хлороформом платок все еще в его руке, и почувствовала как он пытается добраться до ее лица. И тогда она стала мотать головой из стороны в сторону, колотила по его телу, пытаясь сбросить его с себя, но он изловчился и зажал ее нос и рот мокрым, отвратительно вонявшим платком…

Мадлен пыталась кричать – но чувствовала, как слабеет, скользит, падает на землю. А потом тьма стала еще чернее.

Они решили, что Ной останется в Крийоне на случай, если вернется Зелеев, а Руди и Гидеон поедут встречать полицию у главного входа в канализацию на набережной Д'Орсей.

Было уже около шести, когда заместитель управляющего отелем пришел вместе с одним из швейцаров отеля в номер Зелеева.

– У нас есть для вас новая информация, мсье Леви.

Швейцар, получивший до того несколько часов отдыха, только что вернулся в отель и узнал о переполохе от портье. И швейцар вспомнил, как искал такси для русского господина и белокурой дамы.

– Но они не поехали к клоаке, мсье.

– Откуда вы знаете?

– Да потому что господин сказал мне, прежде чем мне вызвать такси, что он хочет поехать на площадь Данфер-Рошро, – швейцар пожал плечами. – Конечно, потом они могли пойти на набережную д'Орсей, но по любопытному совпадению вход в катакомбы расположен именно на этой площади.

– Может, это ни о чем и не говорит, – вставил заместитель управляющего, – но я подумал, что будет лучше известить вас немедленно, мсье Леви.

– Вы были абсолютно правы, и я вам очень благодарен за это, – Леви, впервые в жизни позабывший про субботу и свою синагогу, стремительно соображал. Пытаться связаться с полицией займет гораздо больше времени, чем поехать прямо на место. – Если это возможно, мог бы я воспользоваться машиной отеля?

– Вы хотите поехать сейчас, мсье?

– Немедленно.

Когда Ной приехал на набережную д'Орсей, ко входу в катакомбы, он обнаружил там всплеск деловой активности. Расспросив четырех человек, прежде чем получить ответ, он узнал, что Гидеон уже внизу, изучает карты вместе с égouters, специалистами, которые чистили и поддерживали в нормальном состоянии канализацию, и которые вызвались ему помочь в его поисках.