Стелла Камерон - Милые развлечения

Румянец на лице Перис вряд ли был вызван горячей водой в ванне.

– Не нужно ничего говорить, – дружелюбно продолжал Тобиас. – Я понимаю, как ты могла сделать такую ошибку. Тебе Мэри рассказывала о моем классном приобретении?

– Да. Ты мог и не делать этого.

– Я никогда не делаю то, чего не хочу. Я отношусь к тем людям, которым нравится общаться и с молодыми, и с очень старыми. Мы многому можем у них научиться.

Пора прекращать этот разговор.

– Научиться, например, как лучше организовать празднование Хэллоуина? Интересно.

– Например, быть достаточно старым, чтобы чувствовать себя выше нескромностей. Или достаточно молодым, чтобы верить, что все тебя любят.

Перис подняла голову, чтобы увидеть его лицо.

– Когда это ты стал философом?

Глаза стального цвета прикрылись длинными заостренными ресницами.

– Если и стал им, то лишь тогда, когда захотел, чтобы у меня было что-нибудь, что для меня очень важно.

– Как человек, подобный тебе, решает, что важно, а что – нет?

Тобиас мрачно посмотрел на Перис.

– Обычно это происходит, когда тебе пребольно достанется по голове. Некоторые учатся довольно быстро. Другим приходится понимать, что если не применить силу, то ничего не получишь.

Смутное движение в душе Перис было вызвано отчасти болью, отчасти потребностью в удовольствии.

– Тебе часто доставалось?

Он задумчиво прищурился, глядя на дождь.

– М-м… Дважды. Я расскажу тебе про один случай; другой подождет. До лучших, наверное, времен.

Без предупреждения Тобиас повернулся к Перис и посадил ее на край ванны, а сам встал перед ней на колени и взял ее запястье.

Вода больше не защищала тело Перис, и ей очень хотелось прикрыться чем-нибудь.

– Мне досталось от тебя, Перис.

В следующую минуту Перис слушала лишь шелест дождевых капель, да свое и его дыхание.

– Это тебя пугает? Или я пугаю тебя? Вызываю отвращение?

– Нет! – В ночи было мало воздуха. – Нет.

Он закрыл глаза, и его обычно невыразительное лицо перекосилось, как от боли.

– Я не такой крутой, как ты думаешь, – сказал он тихо. – Если меня поранить, пойдет кровь, как у любого человека.

– Я не стану этого делать, – похоже, она больше не знала, что сказать.

– Знаешь, я тебе верю, – он открыл глаза и нечто в самой глубине его души задело ее. – Я уверен, что ты – самая нежная из женщин. Но, сколь бы ни была ты нежна, до последней капли крови ты будешь сражаться за человека, которого любишь.

– Буду, – прошептала она.

– И еще я думаю, что ты слишком ранима, Перис. Тебе необходимо быть любимой. Любимой человеком достаточно сильным для того, чтобы быть с тобой рядом, когда ты окажешься готовой сказать ему, что он тебе нужен; человеком достаточно сильным, чтобы ты никогда не почувствовала себя запертой.

Осторожно, словно боясь обжечься, Перис провела ладонями по его лицу, запустила пальцы в его волосы.

– Ты понимаешь, о чем я?

Понимала ли она? Медленно и нежно она ласкала его шею, изучая, водила ладонями по его плечам и груди.

Тобиас вздрогнул. Он наклонился, чтобы поцеловать ее щеку, взять ее в свои объятья, спрятать лицо в изгибе ее шеи.

Волосы на его груди щекотали обнаженные выпуклости ее грудей. Перис прижалась к нему крепче, потерлась подбородком о его макушку.

Может ли этот мужчина быть таким, каким описывала его Синтия?

– Ты нужна мне, Перис.

Сердце ее оборвалось. Синтия предупреждала ее, что он был неразборчивым в средствах эгоистом, человеком, бессовестным в бизнесе, да и во всем, что становилось его страстью.

– Мне нужна свобода, – сказал он ей. – И еще я должен быть уверен в том, что я первый.

– Первый во всем? – заставила она себя спросить. – И что ты хочешь, чтобы было первым?

– Ты знаешь, чего я хочу, – его губы нашли впадинку над ее ключицей.

Откидывая голову, Перис думала о том, что страстно желает большего. Как ей хотелось, чтобы он снял те белые одежды, что еще оставались на ней! Разведя колени, Перис обхватила ими бока Тобиаса и скрестила ноги на его твердых обнаженных ягодицах.

Не в силах устоять, она водила коленом по его животу.

Его прерывистое дыхание возбуждало ее.

Если раньше она и сомневалась в чем-либо, то теперь тело Тобиаса ясно говорило ей, чего он хочет.

– И я тоже, – пробормотала она, покусывая его ухо.

– Первой? – хрипло спросил он. – Ты понимаешь, что значит для меня быть первой?

Силы покидали ее. Она гладила его пенис пальцами ноги. Он был большим мужчиной – во всех отношениях.

Сжав ее талию, Тобиас издал звук, в котором смешались стон и рык.

– Я ни с кем не могу делить тебя, Перис. Если мы будем вместе, мы будем вместе во всем, всегда. Никого не будет на нашем пути.

Никого не будет на нашем пути . Она вздохнула и открыла глаза. Кровь, отливая от головы, вызвала головокружение.

– Пожалуйста, скажи мне… Скажи, не стараясь… Раньше ты никогда на меня не смотрел… Это ведь не потому, что ты пытаешься привязать меня к себе?

Он погрузил кончики пальцев в ее плоть.

– Привязать тебя?

– …купить меня? Мою поддержку? В деле Попса?

Он отшатнулся так резко, что Перис была вынуждена раскинуть руки, чтобы сохранить равновесие.

– Тобиас…

– Молчи, – ответил он, вставая. – Не говори ничего, – он обошел ее и выбрался из ванны.

– Мне просто хотелось услышать от тебя правду.

– Если бы ты меня слушала, ты бы услышала ее, – сказал он, на ходу поднимая свой халат. – Я отвезу тебя домой. Но сначала приму душ.

Душ ему был действительно нужен. Именно туда он направился, чтобы от всего укрыться и все забыть.

Только по части забыть ничего сегодня не получалось.

Но, в конце концов, у него хотя бы было время, чтобы прийти в себя. Что за наваждение обуяло его, заставив нести всю эту чушь о вечной любви, понимании и всепрощении? Да и кому – Делайт?

Она думает, что он все еще пытается заставить ее выступить в суде по делу Попса на его стороне. Как будто есть хоть малейший шанс, что старый ублюдок откажется от вендетты, будь его душа хоть в Чистилище, речь о возможности доставить удовольствие собственной внучке тут уже и не идет.

Тобиас снова почувствовал ласкающее поглаживание ноги Перис у себя между ног. Как просто было взять ее. Просто и незачем. Незачем, если она не доверяет ему. А она ему не доверяет.

Позади него открылась дверь душевой кабинки.

Он прислонился к стене, на которой был укреплен душ, и замер.

Дверь закрылась.

Ее пальцы тронули его спину в самом низу.

Тобиас стиснул зубы.

Легким движением Перис провела руками снизу вверх по его спине. И, гладя его, с каждым движением все теснее прижималась, обвивая его ноги своими, прижимаясь бедрами к его бедрам, вжимаясь животом в его ягодицы, касаясь его спины острыми грудями.