Вера и Марина Воробей - Запоздалое раскаяние

Не передать словами, что творилось в душе у Черепашки! Ведь прошло уже три часа с тех пор, как Гена ушел из дома. Однако Люся как ни в чем не бывало, с выражением неподдельного интереса на лице рассматривала семейный фотоальбом. Все-таки работа на телевидении кое-чему ее научила. Например, умению скрывать свои истинные чувства, когда этого требуют обстоятельства...

– Ух ты! – На глаза Люсе попался очень живописный снимок: Гена в желтом с черными полосами шлеме, сиреневой спортивной куртке сидит за рулем ярко-желтого снегохода.

Снимок получился просто выдающимся, так как фотографу (а им, как выяснилось, была сама Виктория Михайловна) удалось поймать Гену в движении – как раз на крутом повороте. От этого, правда, все очертания вышли немного размытыми, как бы смазанными, что, впрочем, фотографию ничуть не портило.

– А Гена не говорил, что у него есть снегоход, – удивленно пожала плечами Люся.

– Да… – Виктория Михайловна махнула рукой и, как показалось Черепашке, излишне поспешно перевернула толстую глянцевую страницу. – Я и сама ничего с этим снегоходом не поняла... Вначале он сказал, что якобы Шурик Апарин ему его подарил. Помню, мы с Гришей еще удивились – вещь-то, сама понимаешь, не дешевая! Но у Шурика, правда, родители очень состоятельные люди... И только я собралась было позвонить им, чтобы разузнать, в чем дело, как снегоход этот пропал.

– Как это пропал? – вскинула брови Черепашка.

– А вот так! Стоял в гараже на даче и вдруг исчез. Я испугалась вначале – украли, думаю. У Гешки спрашиваю: куда, дескать, снегоход подевался? А он отвечает: вернул Шурику. А потом я узнала, что они поссорились вроде бы... Он не любит, когда я лезу в его дела. – Женщина смущенно улыбнулась. – Ну я и не стала дальше выспрашивать. Вернул и вернул...

Непонятно почему, у Люси вдруг защемило сердце. Она перевернула назад страницу и рассеянно взглянула на эффектный снимок. Но как ни вглядывалась Черепашка в смазанные черты Гениного лица, ничего такого, что могло бы вызвать тревогу, в нем не было. И в этот момент они услышали, что в замке поворачивается ключ.

– Геша вернулся, – с облегчением выдохнула Виктория Михайловна.

Все же, как ни силилась Черепашка скрыть свое волнение, оно каким-то образом передалось Гениной маме.

– Чем занимаетесь? – Похоже, Гена был в отличном расположении духа. Но уже в следующий миг, когда он подошел поближе и бросил быстрый взгляд на снимок в альбоме, лицо его изменилось. Он взял его в руки, резко захлопнул и обратился к Люсе: – Пойдем в мою комнату. Мне нужно тебе кое-что рассказать.

– Если б ты знал, как я горжусь тобой! – С невыразимой нежностью Люся провела рукой по его непокорным, жестким волосам. Нет, она никогда бы так не смогла! За несколько часов уладить все проблемы – с Лу, а главное, с Леликом!

– Все-таки ты у меня гений! – Черепашка смотрела на Гену с неподдельным восхищением. – И как тебе это удалось?

В ответ он порывисто обнял Черепашку за плечи и поцеловал. А потом его горячая ладонь стала медленно и робко гладить ее спину.

– Неудобно, – шепнула Люся, высвобождаясь из его объятий. – Там твоя мама... – Она кивком указала на плотно закрытую дверь. – И потом, уже поздно, а нам завтра в школу. Или ты забыл, что мы с тобой школьники? – С этими словами Люся застегнула пуговку на вороте его темно-зеленой вельветовой рубашки.

– Ну, пойдем, школьница! – Гена покрутил головой из стороны в сторону – ворот немного сдавливал шею.

Вообще-то он собирался рассказать Люсе не только о своих подвигах. По дороге домой Гена твердо решил сегодня вечером во всем ей признаться. И пусть решает сама, что им дальше делать. Но сейчас, глядя в ее серые, с восхищением и нежностью смотревшие на него из-за толстых стекол очков глаза, он вдруг почувствовал, что совершенно не готов сделать такое страшное признание. Гена просто не мог разочаровывать ее сейчас. Почему-то ему казалось, что если он сделает это в такую минуту, то поступит как предатель...

Люсе снилось, будто они с Геной оказались в чужом городе и что им негде ночевать. Люся знала, что всю ночь они должны бродить по улицам. А улицы были удивительно хороши. Дома все расписные, яркие, будто бы игрушечные, а деревья просто сказочные: листья прозрачные, стволы и ветки точно из пластика сделаны: блестящие, разноцветные и удивительно гладкие. Люсю тянуло к этим деревьям, хотелось дотронуться до каждого рукой.

Машин в этом городе не было совсем, а люди встречались на их пути чрезвычайно редко. Да и те, что встречались, сплошь были влюбленными парочками. Но больше всего поражало в этом городе просто невероятное количество памятников. Казалось, они стояли здесь возле каждого дома. Были тут памятники кошкам, собакам, даже комару! И под каждым имелась поясняющая табличка. Так, под комаром было написано: «Этот комар спас жизнь трем милиционерам и одной билетерше из цирка». Проснувшись, Черепашка вспомнила эту странную надпись. Впрочем, во сне она показалась ей вполне нормальной.

Они долго гуляли с Геной, пока не набрели на странный памятник из металлических свай, торчавших в разные стороны, раскуроченных капотов автомобилей, сплющенных в гармошку стиральных машин, холодильников, сломанных игрушек. А на самом верху этой груды хлама красовался тот самый ярко-желтый снегоход, который Черепашка видела на фотоснимке. Черепашка не могла понять, как эта свалка оказалась в таком сказочно красивом городе. Но тут ей на глаза попалась табличка: «Это памятник человеческой подлости и трусости». Она посмотрела на Гену, вернее, туда, где он стоял еще секунду назад. Теперь же возле нее никого не было. В отчаянии начала Люся озираться по сторонам и звать его по имени. Но ответом была пугающая, леденящая душу тишина. И тут она почувствовала, что кто-то трясет ее за плечо. Люся открыла глаза и увидела склонившегося над ней Гену.

– Что тебе снилось? Ты плакала во сне! – Он провел тыльной стороной ладони по ее щеке. – Даже слезы настоящие, смотри!

– Это ты?! – тихо спросила Люся.

Она заморгала часто-часто, улыбнулась, а потом обвила руками его шею. Ей захотелось вдруг прижаться к нему всем телом, крепко-крепко, чтобы убедиться в том, что Гена настоящий и никуда не исчезнет.

– Что с тобой, маленькая моя? Кто тебя испугал?

– Ты! Мне сон приснился страшный... То есть вначале он был совсем не страшный, а под конец ты исчез, как будто в воздухе растаял... Скажи, мы ведь больше не будем расставаться? – Она сощурилась, будто в глаза ей ударил яркий свет, и, отстранившись на секунду, посмотрела на Гену.

Ему нравилось, когда Черепашка была без очков: без них Люся казалась ему еще трогательнее и беззащитнее.

– Успокойся, маленькая! – Гена обнял ее хрупкие, худенькие плечи. – Я всегда буду рядом! Слышишь?