Джилл Шелвис - Перед лицом любви

Шейн запер Беллу в своем кабинете, после чего провел Дэни на предангарную площадку. Они прошли в третий по счету ангар – огромное стальное сооружение, вмещавшее четыре очень дорогих на вид самолета.

– Это все твои? – с неожиданным для себя изумлением спросила Дэни.

– Те два. – Шейн показал на два самолета, стоявших в последнем ряду. – Слева «моуди», справа «лирджет». – Он перешел к самолетам в переднем ряду. – Это «пайпер» – новое приобретение Броуди. Стоил очень прилично. Как только мы приведем его в порядок, он пополнит ряды нашего авиапарка. Тот другой – «бич-крафт» – принадлежит одному из наших клиентов, находится здесь для проведения рутинного технического обслуживания.

Они прошли между самолетами в середину ангара, и Дэни поежилась. Она чувствовала себя здесь такой маленькой! Но Шейн, открыв дверь «лирджета», подтолкнул ее к входу, и она ахнула.

Это было все равно, как заглянуть внутрь роскошного, с тонким вкусом отделанного дома. Интерьер был стильным. Мягкая кожа, ковер с толстым ворсом.

– Но… это выглядит как настоящая гостиная.

– Конечно. – Подтолкнув ее внутрь, Шейн захлопнул за ними дверь.

– Мы не…

– Нет, не полетим. По крайней мере, ты нет. – Он провел Дэни в заднюю часть самолета и открыл дверь, ведшую в спальное отделение, при виде которого у нее отвисла челюсть. Создавалось впечатление, что смотришь на иллюстрацию журнала «Архитектурный дайджест». – Есть телевизор, – пояснил Шейн, подняв и положив на место пульт дистанционного управления, – небольшая библиотека и, черт побери, даже велотренажер. Располагайся здесь, как дома, пока я не вернусь.

– А потом?

– Кухня забита всем необходимым.

– Шейн, ты не можешь вечно нянчиться со мной – у тебя своя жизнь. Полеты, руководство компанией, поддержание имиджа ленивого, сексуального весельчака.

Нахмурившись, Шейн подошел к ней.

– Да, я живу полной жизнью. Да и ты тоже. И я не буду отрицать, что жил так, как хотел. И ты станешь. Но может быть, я…

Дэни внимательно смотрела на него.

– Что?

– Возможно, я готов к некоторым переменам.

Не от этого ли у нее так участилось сердцебиение?

Но Шейн выглядел на удивление неуверенным, а она не привыкла видеть его таким. Только не его, поскольку до этого он никогда не сомневался в собственных действиях.

– Будут перемены или нет, я справлюсь в любом случае, – заявила Дэни.

– Сама, верно?

Как всегда. А разве был какой-то выбор?

– Конечно.

– Конечно, – тихо повторил он. – Дэни. – Он взял в ладони ее лицо, погрузив пальцы в волосы. – Возможно, не мне одному стоит подумать о переменах в жизни.

Какого черта все это должно означать? С ней все прекрасно, с ней все просто прекрасно…

Ладно, не так уж все и прекрасно.

На самом деле, она знала точно, что он имел в виду. Ее тяготило одиночество, излишняя самостоятельность. Она напрочь закрылась от людей.

Но Дэни собиралась поработать над этим. Просто она не планировала открывать свое сердце мужчине, который, скорее всего, разобьет его.

– Шейн, серьезно, не могу же я жить здесь.

– Только сегодня, сделай мне одолжение.

Она стояла, молча, и у него вдруг заклокотало в горле, и он прижался губами к ее виску, потом к уху.

– Ну, скажи, тебе было так плохо со мной? Неужели я показался тебе никуда не годным?

На Дэни нахлынули воспоминания о четырех прошедших днях. О Шейне, игравшем роль радушного, вальяжного хозяина на торжестве в честь ее матери, о том, как он приходил на помощь по первому ее зову и даже, когда она не звала его, по собственной инициативе, что, несомненно, свидетельствовало в его пользу. Не говоря уже о его постоянной заботе.

Она все время спотыкалась именно об это, о его заботу. Нет, он оказался далеко не тем, кем она его считала.

Он был лучше.

И она хотела его.

– Нет, – хрипло и немного грубовато прошептала Дэни. Будь он проклят за то, что заставил ее признать это. – Ты был чудесным, бесподобным.

Он поднес ее руку к своим губам с этой чудесной кривоватой ухмылкой.

– Хорошо. В чем же тогда проблема?

«В том, что ты разобьешь мне сердце. Уже разбиваешь мне сердце».

– Дэни?

Зная, что нужно сказать, и испытывая отвращение к тому, что нужно сказать, она приникла к его шее и вдохнула его запах, мечтая запечатать его в бутылку и сохранить навсегда. Но если она будет затягивать со всем этим, то убьет себя.

– Проблема во мне, Шейн. Только во мне.

Он замер на мгновение и чуть отвел назад голову.

– Это мои слова. Я использовал их, когда хотел бросить кого-то.

Дэни молча, смотрела на него.

– Значит, ты хочешь бросить меня, – сказал он. «Списываю свои убытки…»

– Почему?

– Шейн…

– Нет. Не говори всякую ерунду, ладно? Не нужно извинений, только чертову правду.

– Ладно. – Она отступила на шаг. – Я защищаю себя.

– Мне казалось, мы это уже проходили. Я не собираюсь причинять тебе боль.

«Но ты уже причиняешь…» Дэни ничего не могла с собой поделать, любовь к нему переполняла ее. Это, скорее всего, ясно читалось в том, как она смотрела на него, потому что в его глазах вдруг что-то изменилось. В них появилось осознание ее реального отношения к нему.

Она любила его.

Дэни кивнула.

– Так будет лучше, правда. Мне предстоит много времени уделять работе, да и ты человек занятой.

– Да, – сказал Шейн, отрицательно мотая при этом головой.

Она могла поклясться, что, когда он притянул ее к себе, глаза у него сияли.

Последовало объятие.

Прощальное объятие.

Дэни ощущала его теплое тело, и ей захотелось плакать, поэтому она предприняла попытку высвободиться, но Шейн удержал ее.

– Сделай одолжение, – прошептал он, и она прижалась к нему и обвила руками его шею.

Шейн все прижимал ее к себе, как будто был не в силах оторваться.

Потом их глаза встретились, и его губы медленно расплылись в улыбке. Но улыбка была печальной, такой печальной, что у Дэни защемило сердце. Потом он наклонился и поцеловал ее. «Поцелуй, который говорит: извини, мол, но я не могу больше оставаться с тобой. Разрывающий мое сердце поцелуй…»

Она прилипла к нему. Только на секунду, как сказала она себе. Ей нужна была только одна секундочка, но секунда превратилась в две… а потом они стали тереться друг о друга, тяжело дыша, гладить друг друга и все больше распалялись при этом.

Это было какое-то сумасшествие. Это было неправильно. А ей было все равно.

– Во сколько ты летишь? – выдохнула Дэни, как только он запустил руку под блузку и сжал ее грудь.

– Не помню. – Шейн гладил большим пальцем ее сосок. – Я плохо помню даже, как меня зовут. Дэни, чем мы, черт возьми, занимаемся?

– Прощаемся точно так же, как начинали все это. – Она задрала вверх его рубашку и начала целовать его твердую грудь.