Марина Порошина - ПМС: подари мне счастье

– Я не понял одного – нам-то с тобой что со всего этого? И какое отношение это имеет к маме?

– Ну., я не знаю, – сознался сын. – Никакого, наверное, не имеет. А Волков имеет, – добавил он упрямо. – Он, знаешь, как на маму смотрел там, в Питере? Я же не маленький, понимаю. Ой, пап, а ты к этому… как? – вдруг по-детски спохватился Сашка и заглянул Андрею в лицо испуганно и вопросительно. – Ты это, ну… не ревнуешь?

– Нет, – улыбаясь его испугу, заверил Андрей. – Я маму люблю и хочу, чтобы у нее было все хорошо.

– Ну вот, – облегченно вздохнул сын. – То ли он маму разлюбил и бросил, то ли еще что. Смотри, какие у него сейчас дела – тут ведь не до любви, так я понимаю?

– Ты все правильно понимаешь, – похвалил его отец.

– Ну. А она гордая, спрашивать и навязываться не будет. Женщина ведь не должна себя предлагать, да? Особенно если он – миллионер, – рассуждал Сашка.

– Ну., да, – едва удерживаясь от смеха, подтвердил Андрей, заразившись Сашкиным «ну». – Тем более если он – миллионер.

– Значит, ты должен с ним поговорить и все выяснить, – подвел итог Сашка.

– Я?! – опешил Андрей от такой радикальной идеи.

– Могу и я, – ответил сын. – Но лучше ты все-таки. Тебя он выслушает. А я кто?

– А я кто? – с той же интонацией повторил так и не пришедший в себя Андрей.

– А ты скажешь – друг. Может у нее быть друг? Ну, или знакомый.

– И что, по-твоему, я должен ему сказать?

– Пап, он нормальный мужик, без понтов. Поговори. Может, там просто фигня какая. Ну обещал он маме позвонить и забыл, видишь, как у него все. Чего бы он ее разлюбил-то так быстро? Мама же классная!

– Мама классная! – согласился Андрей задумчиво. – Но чего-то ты, по-моему, не то придумал. В таких делах.

– Ну что в таких делах? Выдумываете вы все! – напустился на отца Сашка. – Надо спросить, и все. Делов-то! Если он забыл, ну закрутился там, то позвонит маме, и все. А может, он телефон ее потерял? А если он сволочь, ты маме объяснишь, она поймет и перестанет расстраиваться.

Андрей озадаченно молчал. Столь простое решение проблемы, похоже, не казалось ему оптимальным. Видя, что отец молчит и идею его явно не одобряет, Сашка вскочил и начал собирать бумажные трубочки, как попало рассовывая их по карманам куртки и брюк.

– Как хочешь! – звенящим от обиды голосом объявил он отцу. – Я тогда сам ему позвоню! Сегодня вот и позвоню! Только маме не говори!

– Нет, – решил Андрей. – Может, ты и прав.

Сашка замер, так и не продев руку во второй рукав.

– Хуже, наверное, не будет, – убеждал себя Андрей. – Я сам позвоню.

– Сегодня, да, пап? – Теперь Сашка умудрялся глядеть на отца снизу вверх, заглядывая ему в глаза, хотя был выше на две головы. – Вот, я все узнал: и телефон приемной, и отчество его – Анатольевич.

Добившись своего, Сашка моментально убрал иголки и превратился из ежика в большого лохматого щенка. Андрей смотрел на него, изо всех сил стараясь скрыть умиление.

– Сашка, ты чего лохматый такой, а? Тебе на работе ничего не говорят?

– Ну пап, – обиделся Сашка. – У меня не такая работа. И потом, это стрижка, она знаешь сколько стоит?

– Ну тогда ладно, – смутился Андрей.

– Не нукай! – радостно заорал Сашка, и оба расхохотались.

– Валерий Анатольевич, извините. – Голос секретарши в трубке звучал и вправду виновато.

– Да? Я же просил. – У него не было сил рассердиться.

– Извините, но вы улетаете сейчас, а тот, кто звонит. – Секретарша заглянула в бумажку, – Андрей Хохлов просил вам обязательно сказать, что он насчет Леры Крыловой. Я объясняла, а он настаивает. Вы не будете говорить?

Лера?! Прошло больше месяца с того дня, как он собирался к ней поехать и все решить. С того злополучного двадцать второго октября, когда он, отпустив шофера, поехал в аэропорт, чтобы встретиться с позвонившей ему женщиной. Та женщина тоже сказала, что дело касается Леры, – и он поехал. Этот месяц вывалил на него столько проблем, что он, наверное, не выдержал бы, если бы не помощь Китаева. Вдвоем с Алексеем они буквально зубами держались за каждую пядь «своей земли», и не только потому, что это были большие деньги. Нет, не потому. Это было ЕГО ДЕЛО. Он сам его создал, поставил на ноги, он жил этим десять с лишним лет. И отдать его в чужие руки, отдать людям, которые унизили его, загнали в угол, хотели сломать – и почти сделали это? Почти. Но он выстоял. Вместе с Алексеем. А Лера осталась далеко в тылу. Он помнил о ней ежедневно, ежеминутно. Но на войне как на войне, первым делом самолеты и все такое… Приползая домой ближе к полуночи, он каждый раз давал себе клятву: завтра он поедет к Лере. А назавтра опять начиналась сумасшедшая круговерть с утра до полуночи. И как будто всего этого было мало – вчера вечером на него обрушилось самое страшное, самое непоправимое.

– Соединяйте, – кивнул он застывшей в выжидательной позе секретарше, и она с облегчением выпорхнула в приемную.

Звонивший представился Андреем Хохловым, Лериным бывшим мужем. И попросил о встрече. Волков должен был отказать, он был в полном цейтноте, он не хотел никого видеть, со вчерашнего дня у него страшно болела голова, почему-то левый висок, и больше всего на свете он хотел бы сейчас забиться в какой-нибудь темный угол и там тихонько поскулить, как брошенный хозяином щенок. Именно так он себя и чувствовал.

– Подъезжайте через час в аэропорт. Успеете? – спросил он. – Иначе никак, я улетаю в шестнадцать сорок пять.

Хохлов согласился, и через час Валерий ждал его в аэропорту возле стойки регистрации рейса на Санкт-Петербург, вяло думая: до чего же затейлива бывает судьба. Похоже, еще один судьбоносный разговор ждет его именно в аэропорту, и не много ли это для одного, пусть даже сильного человека?

Лерин бывший муж оказался невысоким, гораздо ниже Валерия, и каким-то… хрупким, что ли. При внешней обыкновенности было в нем что-то такое, отчего Валерий его сразу узнал.

– Мы были с сыном на вашем спектакле, – сказал он, – про зайца, волка и лису. – Название вспомнить он и не пытался. – Вы тогда еще выходили к детям, спрашивали, правильно ли заяц поступил. Сыну очень понравилось.

От воспоминания о том далеком, редком, спокойном и счастливом дне, проведенном вместе с сыном, Валерий немного расслабился, и даже висок стало ломить меньше. Этот Хохлов не скажет ему ничего плохого о Лере, понял Валерий, про него Тема тогда сказал, что «дядя добрый, хотя и грустный». И еще спросил, завороженно глядя, как зайка оживает в руках сидящего перед ширмой, прямо на полу Андрея, не волшебник ли дядя. Валерий тогда от ответа уклонился, пробормотав что-то невнятное. Он понятия не имел, полагается ли семилетнему ребенку знать, что волшебников на свете не бывает. Господи, был бы он и вправду волшебником! Я бы поверил, подумал Валерий.