Ольга Болгова - История о сене и собаке

— Нет, это не мой ребенок, — зачем-то открестилась я от Васьки.

— А я и не подумал ничего подобного…

— Это сын моих знакомых, я просто выполняю благотворительную миссию.

— Какую миссию, теть Даш? — все-таки вставил свое слово юный футболист.

— Василий, не встревай в разговор взрослых! — рыкнула я.

Васька обиженно надулся и начал демонстративно дергать бегунок молнии.

— Вася, совсем сломаешь! — я снова опустилась на корточки и взялась было за замок, но Лудовин дотронулся до моего плеча:

— Дайте-ка, я попробую…

Я не стала упорствовать и уступила ему поле деятельности. Васька сиял от восторга, пока его новый тренер пытался справиться с упрямым замком. Дело закончилось тем, что движок замка окончательно развалился, и куртка раскрылась на свои две половинки.

— Плохи дела, парень, — сказал Лудовин, поднимаясь. — Тебя как зовут?

— Вася, — ответил виновник суеты. — Вы меня еще не запомнили?

— Нет пока… и что будем делать? — вопрос был обращен ко мне.

— А какие проблемы? Мы же на колесах, садимся в машину и едем, — ответила я.

И зачем только мы возились и ломали этот замок?

— Действительно, — сказал он, обращаясь к Ваське: — Ну что, извини, Василий, не получилось. Придется менять молнию.

— Пойдем, Вася, нам пора…

В сумке запел сотовый. Звонила Кристина, спросила о сыне и сообщила, что ей полегчало. Поговорив с подругой, я решительно ухватила Ваську за руку и повернулась к Лудовину. Смотреть на него почему-то было трудно, и я постаралась избежать его взгляда.

— До свидания, Роман Петрович. Рада за вас, вы нашли достойную работу и достойную девушку.

Сказав это, словно сбросив с плеч какую-то ношу, я развернулась и потянула за собой Василия, направляясь в сторону выхода. Из-за поворота неожиданно вывернул мужчина внушительного вида и размеров, и я чуть не врезалась в него. Он шарахнулся в сторону, пропуская нас с Васькой, и я услышала, как он воскликнул:

— Роман, отлично, что я тебя застал!

— Запахнись и побежали к машине, — сказала я Ваське, когда мы наконец-то оказались на улице. Уже стемнело, вечер был тихим и вполне теплым для поздней осени.

— Наперегонки? — азартно поинтересовался Васька.

— Давай, — согласилась я.

Василию удалось обогнать меня на последнем этапе, но он благосклонно согласился не учитывать мое поражение, сделав скидку на высокие каблуки моих сапог. Бег к машине привел меня в какое-то сумасшедшее состояние, стало вдруг весело, словно я глотнула хорошего шампанского и воспарила среди его шипучих пузырьков. Правда, эйфория прошла столь же быстро, как опали бы эти пресловутые пузырьки. Когда Васька устроился на заднем сиденье, а я захлопнула дверцу, веселье помахало мне рукой и удалилось прочь, растаяв в сумерках легким облачком. Я завела мотор и дала задний ход, выруливая с узкого пространства стоянки. В зеркале заднего вида мелькнула мужская фигура, и в тот же момент Васька завопил:

— Теть Даш, сумку, мою сумку на тренировке оставили!

Я чертыхнулась про себя, вернула транспортное средство в исходную позицию и заглушила мотор.

— Подожди в машине, — бросила я Ваське, энергично рвущемуся выскочить наружу.

Далеко идти не пришлось. Мужская фигура, которую я заметила в зеркале, принадлежала Лудовину. Он, прихрамывая, приближался к нам, и я пошла навстречу, почти спокойная, как то, широко известное, неживое домашнее животное.

— Это не вы, случайно, оставили сумку? — спросил Лудовин, останавливаясь передо мной.

— Да, Вася только что вспомнил. С этой молнией обо всем позабыли… — пробормотала я. — Спасибо, Роман Петрович, но вам не стоило беспокоиться, я бы сама вернулась и забрала. Извините, что напрягли…

— Никакого напряга, увидел сумку, подумал — ваша. Вроде, мы с вами немного знакомы, вот я и решил попытаться догнать вас.

— А если бы не догнали? — тупо спросила я.

Он не ответил, молчал, глядя на меня в упор, кажется, точно также как тогда, у входа в ресторан. И опять вечер, только без дождя, капли не блестят на его волосах. Бред…

— Я пойду… — то ли сообщил, то ли спросил он.

— Да, конечно, и мне ехать пора…

Он кивнул, развернулся и, не прощаясь, двинулся прочь.

Я смотрела ему вслед и почему-то злилась оттого, что он вот так равнодушно и уверенно уходит.

— Роман Петрович! Подождите! — воскликнула я, поддавшись этой злости.

— Да? — он резко остановился, обернулся, подошел ко мне.

— Вы хотели что-то спросить, Дарья Васильевна?

Что я хотела спросить? Ничего не хотела, я все уже ему сказала, и если бы не эти чертовы молния и сумка, я бы уже катила по проспекту и знать не знала об этом новоиспеченном тренере. Не расспрашивать же его о делах, которые меня больше никоим образом не касаются, да и прежде касались постольку поскольку. По совпадению случайностей. Почему именно он оказался новым Васькиным тренером? Но пауза слишком затянулась, и мне нужно было хоть что-то сказать, потому что он стоял и смотрел на меня так серьезно-выжидающе. Кстати, он ведь так и не отдал мне Васькину сумку, а собрался уходить. И я не заметила этого. Надо же! Зачем, спрашивается, догонял?

— Роман Петрович, давайте же сумку… — начала я и продолжила более чем неоригинально: — Рада за вас, что вы нашли работу… не век же вам таскать тяжести на стройке…

— Да, я это понял, вы рады за меня, если не шутите, — ответил он, даже не пошевелившись, чтобы вернуть мне злополучную Васькину вещь.

— А отчего же мне за вас не порадоваться? — спросила я. — Что-то не так?

— Нет, все нормально, вы сами видите, — в голосе его я услышала язвительные нотки.

— Ну и как, вам легче, Роман Петрович?

— В каком смысле? Не понял… — сказал он.

— Все у вас утряслось, вы ушли со стройки, хотя я не понимаю, зачем вы вообще там работали… с вашими возможностями. И… с Ритой… — имя нахалки слетело с языка помимо воли, — у вас все наладилось.

И зачем я брякнула это? Какое мне дело?

Он растерялся, удивился, или ловко разыграл удивление?

— Рита? При чем здесь Рита?

— Но как же, Роман Петрович… — я замолчала, злясь, что начала этот разговор и, более того, так необдуманно окликнула его. Хотя, он же не отдал мне сумку.

— Дарья Васильевна… — начал Лудовин, помолчал, вздохнул, потом продолжил:

— Вы так убиваетесь о своей сестре, но напрасно, совсем зря.

— Я не убиваюсь, мне просто не совсем понятно… не совсем понятны ваши поступки, Роман Петрович!

— Какие поступки?

— Вы прекрасно понимаете, какие…

— Дарья Васильевна, я не могу разгадывать ваши загадки, скажите, чего вы хотите от меня?

— Я? От вас? — взорвалась я. — Ничего, абсолютно ничего не хочу! Прощайте, Роман Петрович, надеюсь, что больше вы никогда не возникните на моем пути!