Нил Роуз - Контора

У меня кружилась голова от скорости, с которой развивались события. Но я испытывал спокойную уверенность, что Ханна никогда не поступила бы так, как Элли – она совсем другая. Мы чудесно встретили Новый год дома – у нас была вкусная еда, хорошая выпивка и восхитительный секс. А больше нам ничего было не нужно.

Конечно, я не был бы мужчиной, если бы не занялся на досуге сравнением двух своих возлюбленных. Но я понял, что это бессмысленно. Элли была моей первой любовью, и что бы она ни сделала, крошечный уголок моего сердца навсегда принадлежал ей. А рядом с Ханной я ощущал покой и полноту жизни.

В то время как я предавался приятным размышлениям, будучи весьма доволен собой, Элли весьма эффективно занималась делом. Шла вторая неделя января. Она пришла в офис в семь тридцать и уже успела закончить отчет по какому-то недавнему решению суда и распространить его по всему отделу, когда появился я. Мне хотелось сказаться больным и провести весь день в созерцании Ханны, но она настояла на том, чтобы я пошел на работу и показал всем, каким потрясающим компаньоном я мог бы стать. «Я не хочу, чтобы еще и твоя карьера была загублена», – сказала она.

Я тщетно пытался работать над множеством мелких вопросов (все время отрываясь на телефонные разговоры с Ханной, такие сентиментальные, что она сказала: «Ты всегда сможешь заработать тем, что будешь писать поздравительные открытки, если вдруг уйдешь из „Баббингтона"»), когда позвонила Искорка. Придя вчера вечером домой, Биллы обнаружили, что им в окно бросили кирпич. По ее словам, они по-настоящему напугались. Пора решать, не пришло ли им время сдаться. Огорчившись из-за Биллов, я согласился встретиться с Искоркой возле офиса во время ланча, поскольку на два часа у меня было назначено заседание.

– Пожалуйста, надень что-нибудь нормальное, – взмолился я.

Я вышел из офиса одновременно с Макферсоном, и нам пришлось вести обрывочную беседу, испытывая некоторую неловкость. И тут его брови взлетели вверх: он увидел Искорку, одетую с ног до головы в поливинилхлорид, которая кричала и махала мне рукой с противоположной стороны улицы.

– Это, м-м, моя сестра, – поспешно пояснил я. – У нее аллергия на натуральные ткани.

Быстро распрощавшись с Йаном, я бросился к Искорке.

– Я же сказал – надень что-нибудь нормальное.

– Для моего последнего клиента из адвокатов это было нормально, – отрезала она.

Поймав взгляд Йана, устремленный на нас, я потащил Искорку прочь.

– Там дальше есть паршивая закусочная. Сомневаюсь, чтобы туда заглядывали мои коллеги. Там и поедим.

Но Искорка не сдвинулась с места.

– Я его знаю, – задумчиво произнесла она, уставившись на Йана. – Уверена, что знаю.

– Сомневаюсь. Пошли, у меня мало времени, и мне нужно кое-что тебе рассказать. – Меня преследовало видение сонной Ханны, лежавшей у меня на груди, и мне не терпелось поделиться хорошими новостями. Я рассказал Эшу и Люси, взяв с них слово молчать, а больше никому не говорил.

– Я никогда не забываю лица.

– Да-да, я знаю, тем более когда ты на них сидишь.

Искорка сверкнула глазами, обидевшись.

– Я знаю, что моя работа – предмет грубых шуток для тебя, а для меня это хлеб, отопление и квартплата. Все вы, мальчики из привилегированных частных школ, одинаковы, когда дело доходит до секса. Никогда не можете выкинуть из головы няню, которая вас купала.

– Я не ходил в привилегированную частную школу, – огрызнулся я. – И у меня никогда не было няни. – Но я только что занимался сексом, хотелось мне добавить.

– Во всяком случае он не клиент.

Йан уже зашагал прочь, и я, обернувшись, посмотрел на его удаляющуюся спину.

– Вероятно, ты ошиблась. Послушай, я хотел тебе кое-что рассказать…

И вдруг лицо Искорки прояснилось.

– Вспомнила! Я была у Биллов дней десять тому назад, когда в дверь постучались какие-то парни официального вида. Они снова предложили покинуть этот дом. Он был одним из них, я совершенно уверена. – Я взглянул на нее с сомнением. – Говорю тебе, это он. Они сказали, что он юрист и у него с собой бумаги, которые нужно подписать. Но Большой Билл заявил, что не станет ничего подписывать, пока бумага не проверит его адвокат.

Я нахмурился.

– Как странно! И он же не занимается недвижимостью. Вероятно, просто все мужчины средних лет в костюмах похожи друг на друга. Правда, ты не так уж много видишь их в костюмах, надо думать.

К счастью, Искорка проигнорировала мое замечание.

– У него еще был такой красивый черный «дипломат» с его инициалами. Да-да, это были буквы ИБМ, и Билли Хлюст еще спросил его, не украл ли он этот «дипломат» в магазине, где торгуют компьютерами. Никто не смеялся, кроме самого Билли.

Я застыл на месте.

– Это весьма странно. Вернусь-ка я в офис и проверю, пока его нет на месте. Поговорим о Биллах позже.

У Искорки был торжествующий вид.

– Значит, теперь ты мне веришь?

– Вероятно, это простое совпадение, но я случайно знаю, что его полное имя – Йан Брюс Макферсон.

Хотя компьютеры и усложнили жизнь юристов, поскольку благодаря им можно более пристально следить за нашей работой, в чем-то они ее и упростили. Так, в течение нескольких минут я много чего узнал о компании, скупавшей недвижимость в том районе, где проживали Биллы. Она не была клиентом «Баббингтона», но недавно ее купил английский филиал заграничной компании с названием «Уортингтон Трампит», которое мне о чем-то напомнило. Это был клиент «Баббингтона», а инициалы ИБМ указывали, кто именно из юристов занимается этим делом. К несчастью, компьютерный файл по «Уортингтон Трампит» был защищен паролем, так что я немного посидел и подумал. Если Йан над чем-нибудь работает, ему почти наверняка помогает Элли. А «Баббингтон» все еще недостаточно доверяет новомодной технике, поэтому имеет еще и экземпляры всех документов на бумаге.

Я небрежной походкой прошелся мимо комнаты Элли, готовый идти дальше, если она окажется на месте. Но в комнате никого не было. Я навел справки в машинописном бюро рядом с ее кабинетом, и выяснилось, что Элли ушла на ланч с клиентом. Пробормотав что-то относительно папки, которая мне нужна, я вошел в ее комнату, но согласно этике, принятой в «Баббингтоне», не осмелился прикрыть дверь. Выдвинув ящики шкафа для документов, я быстро ознакомился с содержимым и не нашел ничего, относящегося к делу. Оставался только письменный стол, на котором мне ужасно захотелось вырезать надпись: «Чарли любит Ханну. Вот так-то»; но я воздержался от этого. Опасаясь, что кто-нибудь может заглянуть в дверь, я бросил на пол ручку и с бешено колотящимся сердцем опустился на колени позади стола. Если кто-нибудь меня сейчас обнаружит, мне не отвертеться.