Нил Роуз - Контора

Грэхем так долго разливался соловьем, что, не в силах это вынести, я наконец сказал, что мне нужно побыть одному. Нормальный босс предложил бы мне взять выходной, но Грэхем не был обременен чрезмерной щепетильностью.

– Простите, что прошу вас об этом, Чарлз, но мне действительно нужен этот контракт Берджеса к концу дня.

Я счел для себя возможным подчеркнуто вытаращить на него глаза, и Грэхем чуть ли не смутился.

– Клиент уже просто орет на меня.

Я понимал этого клиента, но пообещал посмотреть, что можно сделать.

Я отправился к себе с опущенной головой, а войдя в комнату, закрыл дверь. Элли сидела за моим столом в одиночестве. Одного взгляда на меня ей было достаточно.

– О, Чарли, нет! – Она бросилась ко мне и крепко обняла. Элли долго не выпускала меня из объятий, повторяя те же бесполезные банальные утешения, которые я слышал от Грэхема, но она говорила искренне.

Мы любили, мы ненавидели, мы спорили, мы делились всем друг с другом, но до этой минуты нам никогда еще не было неловко вместе. Это было ужасно, тем более, что мне показалось – и думаю, так оно и было, – что в каком-то крошечном уголке своей души Элли празднует победу надо мной. И, что того хуже, я понимал, что, вероятно, и сам был бы не лучше в подобной ситуации.

Мы беседовали с Элли, и я старался делать хорошую мину при плохой игре. Она смотрела на меня с любовью и заботой, и в глазах ее читалось: «Лучше бы ты, а не я». В конце концов я заявил, что хочу побыть один, и Элли неохотно ушла, пообещав, что примчится по первому зову.

– Я люблю тебя, Чарли, – повторяла она в который раз, – что бы ни случилось.

Я выдавил улыбку:

– Я тоже.

Стены замкнулись вокруг меня, и я бесконечно долго просидел так, обуреваемый ужасными чувствами: злостью, сожалением, разочарованием, обидой.

Наконец зазвонил телефон.

– Хелло, Чарли, – сказала моя мама с такой неестественной бодростью, что я сразу понял: она в курсе. Вероятно, уже подготавливает ингредиенты для бисквита «Виктория», который будет испечен мне в утешение.

– Хелло, мама.

– Ну, как ты? – Она определенно знает. Конечно, Элли сказала своей матери, которая тотчас же позвонила моей.

– О'кей.

– Что-нибудь, м-м, интересное случилось за последние дни?

Мне захотелось продлить ее страдания – в конце концов, если бы не мои родители, я бы никогда не стал юристом и мне бы не пришлось пройти через такое, – но я не смог.

– Вообще-то мне только что сообщили плохую новость, мама. Я не прошел в компаньоны.

– О господи! – слишком уж поспешно сказала она. – Но всегда же можно попытаться в следующем году, не так ли?

Мой папа слушал разговор по второму аппарату, наверху. Я представлял, как он сидит на кровати, застеленной покрывалом из цветастого ситца, не зная, что делать в столь сложной в эмоциональном плане ситуации.

– Они не знают, что делают, – услышал я его осипший голос. – Помнишь, как те ребята из «Декка рекордз» [76]забраковали «Битлз», заявив, что гитары выходят из моды? Ну так вот, тут точно так же.

Впервые за этот день я улыбнулся.

– Спасибо, папа, это очень для меня важно.

– О, в самом деле? – Я чувствовал, что он слегка покраснел: папа не привык к комплиментам по поводу того, какой он хороший отец.

– Это же всего-навсего работа, – продолжала мама, разделавшись разом со всеми своими честолюбивыми надеждами, которые возлагала на меня все эти годы. – Не забывай, что в жизни есть и более важные вещи. Например, Элинор.

Это ничуть меня не подбодрило.

– Между прочим, она стала компаньоном. Они сделали слабую попытку изобразить удивление.

– В наши дни многие женщины зарабатывают больше своих мужей, – в конце концов нашлась мама. – Тут нечего стыдиться.

Больше мне было не выдержать.

– Послушай, мне нужно идти. Я позвоню вам позже.

Я просидел некоторое время, отчаянно хандря. Пришла Люси, которая стала утешать меня столь искренне и с такой теплотой, что мне сделалось немного легче. Я потащился к Эшу, и мы сидели, глядя друг на друга и с редкой изобретательностью ругая всех членов аттестационной комиссии. Беду действительно лучше переживать в компании.

– Я еще сто лет тому назад решил, что если у меня не получится с первой попытки, то я уйду, – сказал Эш. – Если я им не нужен, да будет так. Я не собираюсь ошиваться здесь вечно, подхалимски кланяясь таким, как Люси и Элли. Правда, хрен его знает, что мне делать.

Мне была невыносима мысль, что я не буду видеться с Эшем каждый день, но я понимал, каково ему. С появлением Элли равновесие нарушилось, и это особенно удручало. Но мы оба так привыкли к «Баббингтону», и нас пугала жизнь за пределами нашей башни из слоновой кости.

Итак, мы не пустились в детальное обсуждение нашей дальнейшей карьеры, поскольку было гораздо легче по-прежнему сидеть и тихонько ругаться на чем свет стоит.

Однако юриспруденция не дает никому передышки, даже если вы сыты ею по горло. В конце концов я поплелся к себе, чтобы попытаться все-таки разделаться с этим проклятым контрактом, стараясь не включить в него такие пункты, как: «Фирма гарантирует, что ее компаньон Грэхем Бентли – задница». За такое меня не стали бы преследовать по суду. Однако войдя в комнату, я увидел, что Ричард сидит на месте, склонившись над этим контрактом. Значит, мне удалось сделать что-то хорошее за последние несколько месяцев. Я рухнул в кресло, и он взглянул на меня с жалостью. Вот, значит, до чего я докатился.

– Я могу чем-нибудь помочь? – спросил он. «Ты мог бы замолвить словечко перед своим стариком, поскольку там что-то напутали с этим компаньонством», – вертелось у меня на кончике языка, но я промолчал. А что, если это дело рук Ричарда? Маленький доносчик! Но, пристально посмотрев ему в глаза, я не увидел в них чувства вины. А я так устал от того, что в последнее время привык различать признаки вины.

– Вообще-то да, – наконец сказал я. – Мне нужно кое о чем переговорить с твоим отцом, и мне нужно, чтобы ты меня поддержал на все сто процентов. Я на тебя рассчитываю, Ричард.

Его глаза расширились от страха: ведь на него возложена такая ответственность! Как бы не подвести!

Это был не самый лучший день. В дверь то и дело просовывалась чья-нибудь голова: коллеги приходили выразить сочувствие нам обоим. Некоторые из них пока оставались младшими сотрудниками, которым было интересно посмотреть, как выглядит чья-то карьера, почившая в автомобильной катастрофе. Надо думать, это было прискорбное зрелище.

Некоторые были искрение расстроены, особенно Сью, которая уже воображала себя секретаршей компаньона и к тому же знала, сколько сил я истратил впустую.

– Я не могу поверить, – твердила она в десятый раз, упрямо игнорируя, что я занимаюсь чем угодно, лишь бы не слушать. – Особенно если вспомнить, каких безмозглых тупиц они повысили. – Это нисколько не улучшило моего настроения.