Мэг Кэбот - Отчаянная девчонка

Значит, получается, что Люси не ошиблась? Я волшебным образом разлюбила Джека и… тут же полюбила Дэвида?

Обдумывая это, я пошла на кухню что–нибудь перекусить, а Люси, довольная тем, что решила все мои проблемы, продолжала читать.

Только я откусила кусок от сэндвича с индейкой, как в дверях появился Джек.

– Привет, Сэм! А я и не знал, что ты дома. – Он направился к холодильнику. – Как прошел фестиваль?

– Нормально! – отозвалась я, прожевав индейку. – А ты как? Досмотрел фильм?

– Что? – рассеянно переспросил он, шаря в холодильнике. – А, нет, еще нет. Лучше скажи, Сэм, – Джек захрустел морковкой, – еду я в Нью–Йорк?

Я знала, что рано или поздно этот разговор состоится.

– Джек, – начала я, отложив сандвич. – Послушай…

– Нет, погоди. – Он как–то странно смотрел на меня: – Я понимаю. Ничего не говори. Я не выиграл, да?

Я глубоко вздохнула:

– Да.

Его рука застыла на дверце холодильника. Я знала, что сделала Джеку очень больно, но вряд ли могла что–нибудь исправить. Меня удивило другое – я не ощущала огорчения, хотя только что ранила до глубины души своего любимого!

– Джек, – тихо сказала я. – Прости. Было столько прекрасных работ…

– Черт, не могу поверить! – Джек заорал так, что проснулся Манэ.

– Джек, – начала я. – Если бы я только могла…

– Почему? – Джек смотрел мне прямо в глаза. – Сэм, скажи, почему моя картина не заняла первое место?

– Джек, у нас было очень много работ! Но он не слушал.

– Наверное, потому, что я нарисовал то, что не следовало рисовать? Они не желают знать о том, что волнует сегодняшнюю молодежь?

– Нет! – Я отрицательно покачала головой. – Не совсем так.

Конечно, правильнее всего было бы согласиться, и тогда Джек немного успокоился бы. Но я поняла это только тогда, когда он спросил:

– Да? Так почему же?

– Ты нарисовал не то, что видишь, – объяснила я.

Он умолк и несколько мгновений разглядывал меня.

– Что? – спросил он наконец. – Что ты сказала?

Я попалась!

– Джек, пойми! Ты и правда нарисовал не то, что видел из окна. Картина изумительная, но ты ведь не знаком с ребятами, которых изобразил. И с «Семи до одиннадцати» из твоего окна не видны. Это то же самое, что мой ананас.

– СЭМ, И ЧТО С ТОГО??? – заорал он. Я вдруг испугалась:

– П–пойми. Это не я, Сьюзен Бун тоже велела рисовать то, что видишь!

– Сэм!! Какое мне дело до твоих дебильных занятий? Неужели из–за них ты лишила меня шанса прославиться??

– Эй, что тут у вас? – Люси стояла в дверном проеме и недовольно смотрела на Джека. Тот указал на меня:

– Она… она говорит, что я нарисовал не то, что вижу!!

– Боже, Джек, успокойся! – вздохнула Люси и, взяв его за руку, вывела из кухни. Очевидно Джек плохо соображал, и я, признаться, тоже. Но не потому, что он на меня орал. Нет.

Просто за все время нашего разговора…

Мое сердце ни разу не екнула.

Пульс не участился.

И я даже не покраснела.

В общем, не произошло ничего того, что случалось со мной в присутствии Дэвида. И это могло означать только одно: Люси права. Я люблю Дэвида.

Дэвида, отец которого меня терпеть не может из–за истории с конкурсом.

Дэвида, который подарил мне шлем, похвалил мои ботинки и вырезал мое имя на подоконнике Белого дома.

Дэвида, который никогда не захочет меня простить, после того как я использовала его в качестве приманки, чтобы заставить Джека ревновать.

Дэвида, которого я любила все это время, но боялась себе в этом признаться.

Я перестала жевать и отложила сандвич.

Что я наделала?

И главное… как теперь все исправить?

Вот десять причин, по которым я могу умереть молодой (и это, кстати, никого не огорчит):

10. Я левша. Исследования доказали, что левши умирают в среднем на десять– пятнадцать лет раньше. Все потому, что мир создан для праворуких людей, а нам вечно приходится доказывать свою полноценность. Например, писать в блокноте, хотя пружины впиваются тебе в запястье.

9. Я рыжая, а значит, больше других людей подвержена раку кожи.

8. Я маленького роста, а коротышки умирают рано. Это факт, хотя и малопонятный. Может, потому, что люди вроде меня не могут дотянуться до верхней полки в магазине– той, на которую ставят витамины.

7. У меня нет парня. Серьезно, счастливая любовь продлевает жизнь.

6. Я живу в городе, а значит, дышу загрязненным воздухом.

5. Я ем много красного мяса. Долгожители, например, где–нибудь в Сибири, питаются, как известно, одними йогуртами и злаками. Вряд ли они вегетарианцы, просто все коровы передохли от холода.

Я терпеть не могу йогурт, не говоря уже о всяких кашах, и ем гамбургеры минимум раз в день.

4. Я средний ребенок. Мы умираем раньше, чем старшие или младшие. Этому пока нет научного подтверждения, но я уверена в своей правоте.

3. Я не принадлежу ни к одной конфессии. Родители не занимались нашим религиозным воспитанием, потому что сами агностики. И поскольку они не уверены в существовании Бога, нам запрещено ходить в церковь. А согласно статистике, верующие живут дольше, чем атеисты.

Интересно, а как будут выглядеть мои похороны, если брать в расчет концепцию «пусть–девочки–сами–решат–во–что–им–верить»? Пока я склоняюсь к индуизму, потому что мне нравится идея реинкарнации. Правда, сложно будет отказаться от говядины…

2. У меня собака, а дольше всех живут хозяева кошек. Итак, будь Манэ котом, я приобрела бы пять–десять лишних лет жизни.

И, наконец, главная причина.

1. Мое сердце разбито.

Честно. Я не могу спать, не могу есть – даже бургеры. Я вздрагиваю от каждого телефонного звонка.

И я сама во всем виновата.

А здоровье, как известно, напрямую зависит от работы сердца. Конечно, можно жить без Дэвида – убогой, серой жизнью. Я упустила свою любовь. Я смотрела на мир широко открытыми глазами, но ничего не видела.

Итак, я дала себе срок. Две недели – за это время я должна что–то изменить.

Итак, я чувствовала себя ужасно глупо, стоя на крыльце Сьюзен Бун. Если честно, в последнее время я постоянно ощущала себя глупо. Правда, сейчас у меня для этого были все основания: я явилась к Сьюзен Бун без приглашения, в воскресное утро, и ждала перед ее дверью, пока кто–то откроет. И была уверена – если мне все–таки откроют, то только со словами: «А ты, девочка, что здесь делаешь?»

Конечно, Сьюзен была бы абсолютно права, но я боялась, что если позвоню перед тем как прийти, она скажет: «Сэм, поговорим на уроке во вторник, ладно?»

Но я не могла ждать до вторника: сердце у меня разрывалось и я должна была узнать, что делать. К родителям было бесполезно обращаться, а уж к Люси – тем более. Знаете, что она сказала? «Надень узкую мини–юбку и извинись. Боже, это же так просто!» А Ребекка нахмурилась и бросила: «А я тебя предупреждала!» Тереза до сих пор не вернулась от Тито, а Катрину спрашивать было бесполезно: она думала исключительно о Поле.