Мэг Кэбот - Принцесса в розовом.

Il me faut des lunettes de soleil.

Didier demand a essayer la jupe.

Я не знаю, как мадемуазель Кляйн, страст­но влюбленная в мистера Уитона, может зада­вать нам столько домашних заданий. Особенно весной, когда мир сияет и маленький парали­зованный продавец шариков сидит и весело на­свистывает?

Ни один из тех, кто преподает в этой школе, не имеет ни капли романтизма внутри. Да и те, кто приходит сюда учиться, тоже. Без Тины я бы совсем здесь пропала.

Jeudi, j’ai fait de l’aerobic.

ДОМАШНЕЕ ЗАДАНИЕ

Алгебра: страницы 279—300.

Английский: рассказ про комету.

Биология: закончить эссе про ледовых чер­вей.

Здоровье и безопасность: страницы 154—160. ТО; ах, если бы.

Французский: Ecrivez une histoire personel.

Мировые цивилизации: страницы 310—330.

30 апреля, среда, в лимузине по дороге домой из «Плазы»

Бабушка совершенно точно знает, что со мной что-то происходит. Но она думает, что я просто расстраиваюсь из-за поездки в Дженовию на все лето. Как будто у меня других, бо­лее актуальных забот нет.

— Мы чудесно проведем время в Дженовии этим летом, Амелия. Только что раскопали могильник, который, как считают ученые, принадлежит твоей пра-пра — и так далее ба­бушке, принцессе Розагунде. Насколько я по­нимаю, процесс мумификации, используемый в VIII веке в Дженовии, по мастерству напоми­нал египетский. Представляешь, можно бук­вально взглянуть в лицо женщине, ставшей основательницей королевского дома Дженовии.

Великолепно. Я должна провести лето, раз­глядывая остатки лица какой-то мумии. Пря­мо исполнение заветной мечты. Извини, Миа. Никаких тебе прогулок вдвоем с любимым по Кони Айлэнду. Никакой веселой волонтерской работы по обучению ребятишек чтению. Никакой тебе прикольной летней работы в «Видео Кима» с выдачей кассет «Принцесса Мононок» и «Рука Северной звезды». Нет, давай, вперед, к тысячелетнему трупу. УРРА!!!

Наверное, я расстраиваюсь из-за Майкла еще сильнее, чем сама думаю. Даже бабушка прямо посреди лекции о чаевых (за маникюр 3 доллара, за педикюр 5 долларов, шоферам такси 2 доллара за поездку ниже 10 долларов, 5 долларов за поездку в аэропорт, официантам в ресторане двойную таксу, кроме тех стран, где такса меньше восьми процентов, и так далее) внезапно спросила меня:

— АМЕЛИЯ! ЧТО С ТОБОЙ ПРОИСХОДИТ?

По-моему, я подскочила вверх метра на три, В тот момент я была погружена в мысли о Майк­ле. Как стильно он смотрелся бы в смокинге. И как бы я купила ему красную розу для бутонь­ерки, просто обычную красную розу. А я надела бы черное платье, спущенное с одного плеча, такие Кирстен Данст всегда надевает на премь­еры фильмов, с геммой в виде бабочки сбоку, и туфли на высоких каблуках, с завязками до самых щиколоток.

Правда, бабушка говорит, что черный на де­вушках моложе восемнадцати лет выглядит ужасно, что скошенные на одно плечо платья и геммы в виде бабочек кажутся неуместными, а туфли на высоких каблуках с завязками до щиколотки напоминают те, которые Рассел Кроу носил в фильме « Гладиатор ». На большинстве женщин, говорит она, это выглядит не са­мым прекрасным образом.

Но тем не менее. Я вполне могу одеться так, как считаю нужным!

— Амелия! — воскликнула бабушка. Она пока не может громко кричать, так как ее лицо еще окончательно не зажило после пластичес­кой операции. Роммель, бабушкин лысый кро­хотный пудель (он выглядит так, словно сам недавно перенес пару-тройку пластических операций), все время запрыгивал бабушке на колени и пытался лизнуть ее в лицо, как будто видел перед собой кусок сырого мяса или что-нибудь в этом же роде. Не хочу никого пугать, но именно так это и выглядело.

— Ты хоть слово слышала из того, что я го­ворю? — Бабушка выглядела очень раздражен­ной. Думаю, это скорее оттого, что ее лицо до сих пор болело. — Когда-нибудь эти знания тебе очень пригодятся. Вдруг ты окажешься без калькулятора или без лимузина!

— Извини, бабушка, — сказала я. Мне тоже было очень не по себе. Давать чаевые я совер­шенно не умею, принимая во внимание, что здесь надо уметь быстро считать прямо на ходу. Когда я заказываю по телефону еду на вынос, то всегда спрашиваю заранее, сколько с меня, чтобы успеть сосчитать чаевые к тому моменту, когда разносчик позвонит мне в дверь. Потому что иначе все закончится тем, что он будет стоять в дверях и ждать, пока я соображу, сколько должна ему за заказ в семнадцать долларов пятьдесят семь центов. Неловкая си­туация.

— Я не знаю, где витают твои мысли послед­нее время, — сказала бабушка. Можно понять человека, который раздражен после того, как ему химическими растворами удалили два или три слоя кожи лица. — Я надеюсь, что ты бес­покоишься не из-за своей матери и ее странной идеи рожать дома. Я тебе уже говорила, она просто забыла, что такое роды. Как прихватит, она будет умолять отвезти ее в больницу и про­сить эпидуральную анестезию!

Я вздохнула. Меня, конечно, расстраивает, что мама хочет предпочесть домашние роды хо­рош им, безопасным родам в роддоме, где есть автоматы со сладостями и красавцы-врачи вроде доктора Ковача из «Скорой помощи». Но я стараюсь об этом не задумываться. Особенно принимая во внимание тот факт, что бабушка права. Порезав палец, моя мама плачет как ребенок. Кик она собирается выдержать родовые боли? Сейчас она гораздо старше, чем когда рожала меня. Ее тридцатишестилетнее тело уже не и той форме, чтобы выдерживать родовые муки. И она даже не хочет этого понять!

Бабушка задержала на мне сердитый взгляд.

— На улице теплеет, а молодежь становится более ветреной, — сказала она, — а завтра в придачу твой день рождения.

Я не стала разубеждать бабушку, что не это так меня расстраивает. Да, причина моего гру­стного настроения — день рождения и все ос­тальное,

— Такому человеку, как ты, Амелия, трудно подобрать подходящий подарок ко дню рожде­ния, — продолжала бабушка, доставая свои лю­бимые сигареты. Эти сигареты ей присылают из Дженовии, чтобы она не платила астрономи­ческие налоги, какие берут с курильщиков в Нью-Йорке в надежде, что дороговизна куре­ния заставит людей бросить это занятие. Но это не помогает, так как люди с Манхэттена садят­ся в поезд и едут за сигаретами в Нью-Джер­си. — Ты не увлекаешься драгоценностями, — продолжала бабушка, щелкая зажигалкой и раз­гоняя дым, — и равнодушна к нарядам. И я не замечала у тебя никаких хобби.

Я заметила, что хобби у меня есть. Даже не то чтобы хобби, а так: я пишу. Бабушка только рукой махнула.

— Это же не настоящее хобби. Ты же не иг­раешь в гольф и не рисуешь.

Между прочим, когда бабушка заявила, что писательство — это не настоящее хобби, она оскорбила мои чувства. Она очень сильно уди­вится, когда я вырасту и стану издаваемым ав­тором. Тогда писательство будет не только моим хобби, но и карьерой. Может быть, первая моя книга будет о ней. Я назову эту книгу «Кларис­са: королевские бредни», мемуары принцессы