Юлия Зеленина - Поиск.ру

Мои размышления прервал стук в дверь. На пороге стоял Кирилл. Как назло еще красивее, чем в минувший вечер в ресторане. Светлый пуловер и обтягивающие джинсы, идеально сочетались с его удивительно привлекательной внешностью.

– Неужели сломался? – хрипло спросила я, после того, как осмотрела его с головы до пят.

– Не понял?

– Звонок.

– Я подумал, что громких звуков на сегодня достаточно, ибо…

– Отвратительное слово «ибо», – поморщилась я. – Терпеть его не могу. Вспоминать вчерашний вечер, я думаю, не стоит…

– Отчего же. Вы были очень милы и непосредственны, словно ребенок. У вас обаятельная улыбка. И смех очень заразительный.

Я расплылась в улыбке, реагируя на услаждающий мой слух комплимент:

– Правда? Наташка говорит, что я гогочу, как старая лошадь.

– Почему старая? – недоумевал приятный гость.

– Исключительно для оскорбления. Считает, что я стану смеяться тише.

– Громкий смех – признак открытой души.

– Спасибо. Так и буду оправдываться перед Наташкой. Возникла неловкая пауза.

– Будем общаться через порог? – нашелся Кирилл.

– О, простите! Хотите кофе?

– Кофе не хочу. Чай выпью с удовольствием.

– У меня, к сожалению, только пакетированный, – сказала я, жестом приглашая войти гостя.

Кирилл вошел в зал, внимательно оглядывая мое жилище. Он одобрительно кивал, смотря по сторонам:

– У вас очень уютно.

– Правда? Вам нравится?

– Очень. Как это… Будуарный стиль?

– Можно и так сказать. Наташка говорит, что не хватает маленькой формальности: красного фонаря у входа.

Кирилл рассмеялся:

– Вы знаете, для «красного фонаря» несколько сдержано. Любите цветы?

– Ага. Люблю, – горделиво произнесла я. Домашний цветник, при виде которого ворчит большая часть моих знакомых, действительно, моя гордость. – На дни рождения, преимущественно, мне дарят горшки с растениями. Я сама настояла. Мечтаю купить загородный домик с огромным садом…

– Вишневым?

– Почему именно вишневым?

– Как у Чехова.

– Чехова-то садик того… Вырубили… Хотя можно и вишневый. Или яблоневый… когда яблони цветут…

– Вы весьма романтичная особа.

– Да уж, – задумчиво произнесла я, мечтая о прогулках по весеннему саду. – А вы?

– Что я?

– К цветам как относитесь?

– Положительно, я бы сказал. Мне нравится. Честное слово. У вас растений, больше чем в цветочных магазинах.

– Устраивайтесь поудобней в кресле, я принесу чай.

Шарка я тапоч к ами, я поп лелась на к у х н ю готови т ь чай, ми молетом взгл я н ула в зеркало, с грустью оценивая не товарный вид. Пока я мысленно обвешивала себя оплеухами, за неумелое обращение со спиртными напитками, кружка, в которую я планировала заваривать чай для моего гостя, выскользнула из рук и разбилась. Осколок, отлетевший от посудины, скользнул по большому пальцу ноги, и на полу образовалась большая лужа крови. Жидкость фонтанчиком хлестала из небольшой раны, а я стояла и удивлялась: каким образом, из такой маленькой дырочки, вытекло столько красных тел.

– Наверное, сосуд задело, – услышала я взволнованный голос за спиной. Кирилл лихо подхватил меня на руки и нес в ванную, а я опьяненная дорогим ароматом его одеколона и близостью мужского крепкого тела, цвела, как майская роза, прославляя злополучную кружку, которая растворилась в моих ладонях.

– Ногу надо поднять выше уровня сердца, – делово и строго сказал Кирилл, – иначе кровь не остановится. Бинт, вата есть?

Объясняя, где находится аптечка, я улеглась в пустую ванну. Подняв ногу вверх, я тихо хихикала, представив реакцию Наташки, которая бы случайно обнаружила меня раскоряченной позе, но с довольным выражением лица.

Кирилл сосредоточенно бинтовал мой палец. Через минуту его ловкими руками на рану была наложена тугая повязка.

– Ну, вот и готово. Диагноз – жить будете! – задорно произнес он, внимательно разглядывая бинт. – А сейчас поедем в больницу. Надо наложить шов.

– Нет, – строго ответила я.

– Не понял?

– Я не поеду. Ранка малюсенькая – затянется сама.

– Но кровь может снова начать течь.

В ответ, я очень выразительно посмотрела в глаза Кириллу одним из «фирменных» взглядов моей Наташки, пытаясь максимально дать понять, что ехать в больницу я не собираюсь.

– Ну, как хочешь!

«Вот мы и на «ты»! Замечательно! Все просто замечательно», – думала я, когда он переносил меня в спальню, на мою кровать. В дверь позвонили.

– Я открою, – по-хозяйски сказал Кирилл и вышел из спальни.

– Где эта пьянь?! – услышала я звонкий голос Наташки из коридора.

– В спальне, – ответил мой спаситель.

Наташка закашлялась. «Ого!» – единственное, что удалось ей произнести.

– У нас маленькая трагедия, – сказал Кирилл, заводя подругу в комнату, где я возлежала на кровати, словно барыня.

– Что с ногой? – озадаченно спросила Наташка.

– Бандитская пуля, – неуклюже отшутилась я.

– Я довела тебя вчера до двери. Хотя… слово «довела» тут не уместно! Доволокла! – понизив голос, произнесла Наташка.

– Желательна хирургическая помощь, но твоя подруга наотрез отказывается ехать в больницу. Повлияй на нее, Натали. Тебя-то она послушает.

– Как же. Послушает. Проще уговорить ее стать космонавтом, чем заставить посетить хирургический кабинет.

Наташка резко замолчала, увидев на полу корсет. Она строго посмотрела на Кирилла, потом снова на корсет, а после, вопросительно подняв бровь, перевела взгляд на меня. Я опустила глаза, стыдливо покусывая нижнюю губу. Щеки зарумянились. Я прекрасно понимала, что если бы не присутствие моего нового знакомого, я бы услышала плачь, точнее рев Ярославны, о том, как плохо быть неряхой. Французский корсет ручной работы, который, собственно говоря, накануне валялся вместе со мной на улице, когда я во время поездки из ресторана просила остановить такси, чтобы «подышать». Так вот, вещь по такой цене, несмотря на то, что приобретена на распродаже с солидной скидкой, не заслуживает подобного отношения. И, естественно, больше мне не светит никаких благ.

– Пойду, уберу кровищу, – вмешался в немую сцену Кирилл.

– Я бы тебе помогла, но у меня маникюр, – отозвалась Наташка.

– Я справлюсь, – улыбнувшись, сказал Кирилл и вышел из спальни. Подруга сочувственно посмотрела на мой перебинтованный палец, молча, подняла с пола корсет и присела на угол кровати. После долгого молчания она тихонько спросила:

– Ну, как он?

Я набрала в легкие воздуха.

– Наташка, по-моему, кое – кто влюбился, – призналась я став цвета кетчупа. – И этот кое-кто, сейчас бы прыгал и скакал по комнате… А если бы были крылья, то наверняка бы взлетел! Т. е. взлетела!

– Влюбилась, – задумчиво произнесла моя «купидонша», поскоблив кончик носа ноготком мизинца. – Дорогая, ты уверена?