Сьюзен Элизабет Филлипс - Что я сделал ради любви

Своим длинным лицом, редеющими волосами и круглыми очками Хэнк больше напоминал профессора Лиги плюща, чем голливудского режиссера. Но он был невероятно талантлив, и Брэм до сих пор не мог поверить, что работает вместе с ним. Директор по кастингу кивнула ассистентке, которой, очевидно, было поручено привести Джорджи. Та встала и вышла. Они не виделись с ночи вечеринки. Вскоре заболел Пол — чем-то вроде желудочного гриппа, если верить Чаз, — и на следующее утро, еще до того Брэм как проснулся, Джорджи уехала ухаживать за ним. Брэм считал, что ей необходимо сосредоточиться на пробах, вместо того чтобы постоянно отвлекаться. Непонятно, почему Пол не отослал ее домой?

Кроме того, Брэм лишился последнего шанса отговорить Джорджи пробоваться на роль.

Вернувшаяся ассистентка придержала дверь. Похоже, уверенность Джорджи в себе куда более хрупка, чем она старалась показать. Конечно, она не испортит роль, но у нее попросту не хватит таланта сыграть как нужно, а ему было страшно при мысли о том, что каждый сочтет себя вправе критиковать ее игру.

Вошла высокая темноволосая актриса. Не Джорджи. Пока директор по кастингу расспрашивала, что делала актриса со времен своего последнего фильма, Брэм наклонился к уху Хэнка:

— Где Джорджи, черт возьми?

Хэнк ответил каким-то странным взглядом.

— Ты не знаешь?

— Не было времени поговорить. У ее отца грипп, и она ухаживала за ним.

Хэнк стянул очки и стал протирать стекла концом рубашки, словно боялся посмотреть ему в глаза.

— Джорджи передумала. Решила, что это не ее роль, и отказалась от проб.

До Брэма его слова дошли не сразу.

Он просидел до окончания проб, не слыша ни слова. Потом извинился и попытался дозвониться до Джорджи, но она не брала трубку. Пол и Эрон тоже не отвечали, а Чаз не знала ничего, кроме того, что Джорджи ей сама сказала. Наконец Брэм позвонил Лоре. Та объяснила, что говорила с Полом несколько часов назад и ни о каком гриппе не было и речи.

Что-то неладно. Очень неладно.

Сегодня только три черных мини-вэна сторожили ворота. Отчеты о свадебной вечеринке показали на телевидении и сайтах светской хроники, но безумие первых двух месяцев, кажется, немного улеглось. Однако не потребуется подливать так уж много масла в угасающее пламя, и если распространятся слухи об исчезновении Джорджи, разразится настоящий ад.

Мобильник зазвонил, когда Брэм подъехал к гаражу. Звонил Эрон.

— У меня сообщение от Джорджи. Она уехала.

— Куда, черт возьми? Быть не может!

— Может. Хотя я сам ничего не понимаю.

— Где она?

Последовала долгая пауза.

— Не могу сказать.

— Черта с два не можешь!

Но Эрон был верен Джорджи и угрозы Брэма не сломили его решимости. Брэм разозлился и отключил связь, после чего несколько минут сидел в машине, окончательно сбитый с толку. Может, она стыдится взглянуть ему в глаза, потому что передумала пробоваться на роль? Но Джорджи никогда ничего не боялась. Все это не поддавалось объяснению.

Он вдруг вспомнил их странный разговор в ночь вечеринки. Неужели она всерьез поверила, будто он влюблен в нее? А ведь он не раз давал понять, что она ему небезразлична.

Он вспомнил те противоречивые сигналы, которые посылал ей, и снова схватился за сотовый. Она не ответила. Пришлось оставить сообщение.

«Ладно, Джорджи. Я все понял. В ту ночь ты не шутила. Но клянусь Богом, я не влюблен в тебя, так что перестань волноваться. Все это полнейшая чепуха. Подумай сама! Вспомни, разве я когда-нибудь заботился о ком-нибудь, кроме себя? С чего это вдруг начинать, особенно с тобой? Черт возьми, знай я, что ты струсишь, держал бы язык за зубами относительно дружбы. Дружба — это все, что есть между нами. Даю слово. Поэтому прекрати валять дурака и позвони мне».

Но она не позвонила, и к утру с ним случилось нечто поразительное. Похоже, он разгадал коварство Джорджи. Она хочет ребенка, и без него ей в этом деле не обойтись. Что, если это шантаж? Способ манипулировать им? Сам факт, что подобная гнусность могла прийти ей в голову, взбесил его.

Он позвонил на ее голосовую почту и высказал все, что думает о ее коварстве. И поскольку не стеснялся в выборе слов, то и не удивился, когда она опять не перезвонила.

Белая частная вилла, снятая Джорджи, находилась на вершине холма, выходившего на море Кортеса, неподалеку от Кабо-Сан-Лукас. Здесь было две спальни, джакузи в форме раковины и раздвигающаяся стеклянная стенка, которая открывалась в тенистое патио. Поскольку Джорджи не могла лететь в Мексику коммерческим рейсом, пришлось воспользоваться частным чартером.

Вот уже целую неделю каждое утро она надевала бесформенную футболку с мешковатыми капрами, большие темные очки и широкую соломенную шляпу и, никем не узнанная, часами гуляла по берегу. Днем она монтировала фильмы и пыталась примириться с собой и собственной печалью.

Брэм был ужасно зол на нее за исчезновение, и его телефонные сообщения разрывали ей сердце.

«Клянусь Богом, я не влюблен в тебя… Дружба — это все, что есть между нами».

Что же до второго сообщения, в котором он обвинял ее в шантаже… она даже не дослушала. Сразу стерла.

Отец знал, где она. Джорджи наконец набралась храбрости рассказать ему о Лас-Вегасе и немного о том, почему ей нужно уехать. Пол, естественно, пытался во всем обвинить Брэма, но она ему не позволила и заставила пообещать, что тот не будет общаться с ее мужем.

— Дай мне немного времени, пап. Хорошо?

Он неохотно согласился, но уже на следующий день позвонил и сообщил новость, от которой она едва не упала в обморок.

— Я кое-что проверил. Брэм не коснулся и цента из тех денег, которые ты ему платишь. Похоже, он в них не нуждается.

— Конечно, нуждается. Все знают, что он продул свои гонорары от «Скипа и Скутер».

— Именно продул. Но когда наконец остепенился, пересмотрел свой стиль жизни и стал вкладывать гонорары от повторного показа сериала в различные предприятия. Теперь он вполне обеспеченный человек. И даже выплатил кредит на дом.

Какая ирония! Значит, Брэм не обманул ее в единственном: в своих чувствах к ней. Дружба. А теперь и этого нет.

Джорджи вдруг обнаружила, что постоянно смотрит в пустоту или берет книгу и несколько раз перечитывает одно и то же предложение, не понимая смысла. Но не плачет, как после развода с Лансом. На этот раз печаль слишком сильно завладела ею, и она не в силах была плакать.

Все, что теперь занимало ее, — это камера. Очень хотелось отправиться на один из роскошных курортов и взять интервью у горничных. Но она не могла рисковать, ведь ее узнают, и потому ей пришлось отнести камеру в тенистое, вымощенное белым камнем патио и взять интервью у самой себя.

— Скажи, Джорджи, тебе везло в любви?