Андрей Максимов - Карма

Подняла глаза и вздрогнула – бред какой! Этого быть не может! Пятнадцать лет прошло, Олег сейчас совсем не такой, как был тогда.

Парень, который возвышался над ней, был действительно невероятно похож на Олега: такие же обтягивающие майка и джинсы, такие же огромные руки, стальной взгляд.

Наташино молчание парень принял за приглашение, сел и представился:

– Геннадий.

– Лучше бы вас звали Олег, – буркнула Наташа.

Парень усмехнулся:

– А ты занятная. Извини, но родители назвали меня Геннадий. Впрочем, если это так принципиально, можешь называть меня хоть Васей.

Наташа думала: «Почему, собственно, он со мной разговаривает так, будто имеет на меня право? Почему он так уверен, что его приставания мне приятны?»

– Выпьем? – улыбнулся Геннадий.

– За рулем.

– Так по чуть-чуть можно. Ты не боись, у меня все гаишники – кореша.

– Мы что, поедем вместе? – искренно удивилась Наташа. – А куда?

Геннадий не ответил. Ухмыльнулся, как ему, наверное, казалось, таинственно.

Наташа думала: «Почему они подсаживаются к женщине и тут же начинают из себя кого-то корчить? Почему они считают нас идиотками, которым обязательно понравится это позерство? На каком-то генетическом уровне они все убеждены, что мы произошли из их ребра, и ведут себя с нами как с людьми второго сорта».

Принесли два бокала вина.

– За знакомство, – сказал Геннадий.

– Издалека заходишь, – сказала Наташа.

– В смысле?

– Потрахаться захотелось? А не боишься от меня гадость подхватить вроде СПИДа?

Геннадий посмотрел на нее ошалело и выдохнул:

– Так ведь есть презервативы!

– Целоваться через марлечку будем? Или без поцелуев обойдемся? Вставил, подергался, ушел – так, что ли?

– Круто берешь, – с восхищением произнес Геннадий.

Наташа подумала: «Вот он сейчас уйдет, и все будет в порядке. Неужели он захочет переспать с такой явной оторвой? Неужели им абсолютно все равно с кем?»

И сама же себе ответила: «Неужели ты не знаешь, что им действительно все равно? Неужели за столько лет ты этого еще не поняла?»

Геннадий молчал. Наташа вела себя непривычно, и Геннадий, видимо, соображал, как соответствовать.

– Ну че замолк, кавалер? Ты ведь для дальнейшего траханья подсел или, может, хочешь обсудить проблемы международного положения?

Наташа подумала: «Если я буду говорить резко, может, он обидится и отвалит?» Но Геннадий расценил ее грубость по-своему:

– В тебе сразу виден профессионал. Ну, и сколько ты стоишь?

– Скажи, друг Геннадий, мне просто интересно: а тебе совершенно все равно, в кого совать?

Вопрос озадачил Геннадия, он даже на стуле заерзал.

– Почему? – спросил едва ли не возмущенно. – Ты мне понравилась. С виду такая приличная девушка, на журналистку смахиваешь. Я, между прочим, одинокий мужчина. Может, у нас с тобой еще чего серьезное раскрутится.

– Повесть? Новелла? Поэма?

– Чего? – не понял Геннадий.

– Я говорю: может, наоборот – сначала у нас раскрутится, а потом потрахаемся?

– Чего-то не пойму, ты надо мной издеваешься или как? – Геннадий осушил бокал с вином. – Сама же начала…

Подумала: «Почему это они нас все время выбирают, а не мы их? А я сейчас возьму да и выберу этого козла для эксперимента. Может быть, вообще мне болезнь послана именно для того, чтобы я могла отомстить за весь женский род?»

Вслух сказала:

– Три тысячи.

– Чего? – не понял Геннадий.

Наташа назвала первую пришедшую на ум цифру, потому что, разумеется, о расценках в еще более древней, чем журналистика, профессии понятия не имела.

Подумала: «Эх, оценила свою честь намного ниже, чем честь лейтенанта Петрова».

Вслух рявкнула, как могла грубо:

– Рублей, естественно! За вход надо везде платить. Вход в меня стоит три тысячи рублей.

Геннадий задумался.

«Сейчас откажется, и слава богу, – обрадовалась Наташа. – Чего я назвала так мало? Назвала бы больше – он точно б отказался, сразу видно, что жмот».

Геннадий размышлял недолго.

– Нормальная цена, – констатировал он. – Только не минет, а по-настоящему, да?

– Зачем же минет? – искренно удивилась Наташа. – Какой в нем прок? Только по-настоящему!

А сама подумала: «Он – профессиональный ходок. Как говорится, имеет все, что излучает тепло. Ну что ж, друг Геннадий, за все надо платить».

– Где? – спросил Геннадий.

– У меня в машине. Устроит? Заметил, зеленая «шкода» у входа стоит?

– Она же маленькая! – возмутился Геннадий.

– Я тоже небольшая. И потом, три тысячи деревянных, согласись, копейки. Тут парк есть недалеко, заехали, время к вечеру, нашли укромное место, раз-два – и готово.

Подумала: «Неужели это я говорю? Даже не верится».

– Если «шкода», тогда две пятьсот, – сообщил Геннадий.

Эта реплика решила дело. Наташе стало окончательно противно, и она твердо решила, что Геннадий вполне годится для первой попытки, так сказать, для репетиции.

Что там говорила белозубая Магда про тонкий мир со своими законами, про карму, которую, видишь ли, надо лечить? О’кей, сейчас полечим. В конце концов, не случайно же этот парень появился сразу после похода к Магде? Не случайно он так похож на Олега и служит как бы напоминанием Наташе обо всех тех унижениях, которые ее заставляли переживать мужчины?

– Хорошо, – попыталась улыбнуться Наташа. – Две пятьсот так две пятьсот. Договорились.

После чего подозвала официанта и расплатилась конечно же сама.

Вечерело. День посерел. Обрадовавшись отсутствию яркого света, краски словно ожили: деревья казались особенно зелеными, стены домов – особенно белыми, и только небо с каждой минутой становилось все более блеклым. Еще совсем немного, и оно сначала посереет, потом посинеет, а вскоре и вовсе станет черным.

Примерно в это время они и приедут к парку. Наташа ехала окольными путями, дожидаясь окончательной темноты.

– Ты город совсем плохо знаешь, – вздохнул Геннадий. – Может, тебе короткую дорогу показать?

– Ты что, во всех ситуациях такой торопыга? – спросила Наташа, чтобы заткнуть его.

Заткнула. Однако ненадолго.

Геннадий скосил свои глаза, которые почему-то перестали казаться стальными, буркнул:

– Ты – красивая. Тебе сколько лет-то?

– Не бойся, я уже совершеннолетняя.

Геннадий усмехнулся, а когда стояли на светофоре, полез целоваться.

Целовался плохо – формально, поспешно, без страсти. Язык у него оказался шершавый, изо рта пахло чем-то сырым и кислым.

Наташа оттолкнула его:

– Это в прейскурант не входит.

Из соседней машины бибикнули. Наташа обернулась. Сидящий в «опеле» мужик со смехом показал большой палец.

Геннадий расхохотался.

Стало совсем противно.

Темнело. Не так быстро, как хотелось Наташе, но небо уже посинело, и деревья постепенно начали сливаться с домами.