Елена Хуторная - Я – радость

– Ты действительно ему нравилась и нравишься до сих пор. Никто не виноват, что ты ждала от него больше, чем он мог дать.

– Но он делал вид, что может! Обещал измениться сам, изменить свою жизнь, говорил, что понимает, что я достойна большего и якобы готов был стремиться к этому большему, а что на деле? Одни слова. Он просто вешал мне на уши лапшу все это время, а я слушала и верила, как будто все его заверения – это самое лучшее, на что я могла претендовать в жизни!

– Скажи мне, а кто не делает вид? Кто не хочет казаться лучше, чем он есть на самом деле? Разве ты сама не хочешь? Для тебя ведь так важно всегда было, как ты выглядишь в глазах других людей, почему ты ему не можешь этого простить? В конце концов, он оказал тебе немалую услугу.

– Какую это?

– Подготовил тебя для серьезных отношений.

– Вот еще! – фыркнула я. – Да кто он такой, чтобы быть в состоянии оказывать на меня подобное влияние?

Лара посмотрела на меня с легкой снисходительной усмешкой:

– Так он и не делал ничего специально, все случилось само собой.

– Теть Лар, ну о чем ты говоришь!

– К тому времени, когда он появился, ты уже чувствовала потребность в близких отношениях. Ты стала задумываться о том, что пора создавать семью, тебе захотелось чего-то большего, чем одна только работа и твои случайные, ни к чему не ведущие увлечения, верно?

– Ну и что с того?

– Но при этом ты не предпринимала никаких шагов, чтобы как-то приблизиться к осуществлению задуманного, потому что это и задумано-то было как-то слишком умозрительно. Для тебя такие отношения были чем-то весьма неизученным, так что даже начинать-то было страшно, потому что тебе пришлось бы принять то, от чего ты всегда бежала раньше, как от Кости, с которым ты порвала сразу же, как только речь зашла о чем-то более серьезном и долгосрочном, чем редкие свидания на нейтральной территории. И тут появился Стас, который не отступился от тебя, даже когда ты явно дала ему понять, что ты не питаешь к нему никакого интереса, который буквально против воли, по миллиметру втянул тебя в эти отношения. Ведь признайся, если он не был расположен к такому долгому и терпеливому ожиданию, у вас бы так ничего и не вышло?

– Может, и так.

– А разве приходится ждать такого терпения от мужчин, которых ты сейчас считаешь достойными тебя?

– Нет, наверное, – подумав, ответила я. – Им же надо все и сразу. Вот возьми Леонида, у которого я работаю, за это время у него были уже две подружки, и с обеими он начинал жить чуть ли не через месяц после знакомства.

– О чем и речь. Но ведь теперь ты уже не будешь так бояться серьезных отношений, как это было до Стаса?

– Теперь уже нет. Сейчас, наверное, будет проще, если кто-то вдруг появится. По крайней мере я уже имею представление, как это бывает, – неохотно согласилась я.

– Так что скажи Стасу спасибо.

Я радость, я свет, я любовь.

Пожалуй, тетя Лариса действительно права.

– Спасибо, – сказала я. – Передавай ему привет.

Она улыбнулась.

Надо, наверное, позвонить папе. Он ведь тоже ни в чем не виноват.

На следующий день после возвращения Юли из командировки я нашла дверь ее кабинета открытой настежь. Было неясно, что бы это могло означать: то ли Юля просто забыла ее закрыть, то ли дает мне таким образом понять, что пора там сделать уборку. Звонить ей, чтобы выяснить это, не хотелось, так что я решила окинуть комнату взглядом, и если там действительно есть что прибирать, сделать это – хуже не будет, – а если нет, то и нет. В конце концов всегда можно сказать, что я неправильно ее поняла, если у нее будут ко мне какие-то претензии.

В итоге комнату не пришлось даже осматривать: едва я ступила на ее порог, под ногой что-то хрустнуло и, заглянув под подошву тапочка, я увидела раздавленную фисташковую скорлупу, которая оказалась лишь мизерной частью беспорядка, обнаруженного мной в Юлином кабинете.

За то время, пока я не появлялась в этой комнате, она изменилась до неузнаваемости: похоже, сюда переехали чуть ли не все Юлины вещи и теперь были развешаны на спинках стульев, брошены на диван, на колонки домашнего кинотеатра, даже на стол и подоконник. Весь стол был завален какими-то бумагами, вырезками из журналов, самими журналами, помадами без колпачков, флакончиками с засохшим лаком, пустыми коробками из-под DVD-дисков, фантиками от конфет, коробками из-под белья, колготок и аккуратными цилиндриками тампаксов. Тут же стояла ваза с большим букетом давно засохших роз, валялись подушка и плед, как будто на диване время от времени кто-то спал, шторы были плотно задернуты и пахло чем-то чужим, не как в остальном доме.

Я не могла оставить все это как есть и первым делом подошла к окну, отдернула шторы и открыла форточку. Увидела на подоконнике пепельницу, мусор из которой вытряхнули, но даже не сполоснули после этого. Похоже, Юля курит, но при этом не слишком старается это афишировать – вот бы Леонид об этом узнал.

Боже, ну не могу я испытывать к ней никаких теплых чувств! Да, я радость, я свет, я любовь, но Юля – это выше моих сил. Весь этот мусор, ее попытки самоутвердиться за мой счет, давление, которое она оказывает на Леонида и который, похоже, тоже не в восторге от этого, и вообще как только она пришла, все пошло не так. Не хочу, не могу и не буду! Пусть делает со мной что хочет.

Я не тронула в ее комнате лишь стол, только собрала с него мусор типа фантиков и пустых ненужных упаковок, а все остальное вычистила до блеска с раздражением и возмущением. Перестирала всю ее одежду, вытряхнула плед, поменяла наволочку на подушке, отмыла пепельницу, помыла пол, протерла пыль со всех ее эзотерических штучек. В конце концов, это не только ее дом, но и Леонида, а он платит мне не за то, чтобы здесь оставался такой бардак. Очень хотелось выбросить засохший букет, уже насобиравший на себя кучу пыли, но я все-таки сделала над собой усилие и оставила его стоять. Может, он ей дорог как память, может, ей в жизни никто еще не дарил таких букетов – лично я бы нисколько не удивилась, если бы это действительно было так. Вот какая я злая, плюньте в меня, если вас никто так не раздражал.

Конечно, я предполагала, что Юле может не понравиться вмешательство в ее частную жизнь. Конечно, я подозревала, что она может разозлиться – хотя чего злиться, это же моя работа! – и даже накричать на меня или вполне цивилизованно и спокойно сказать мне что-нибудь заведомо обидное. Хотя в глубине души я надеялась, что она все-таки оценит мои старания. Скажет: «Спасибо, Даша, в комнате так посвежело, вы отлично делаете свою работу. Не хотите выпить со мной чашку кофе?»

В действительности она на следующее утро встретила меня на пороге квартиры и сказала:

– Даша, оставьте ключи, заберите конверт с расчетом и можете идти.