Татьяна Туринская - Идолопоклонница

Женя недовольно скривилась:

— Дались тебе эти эскалаторы! Чего ты к ним вечно цепляешься?!

— Да нет, мне просто всегда было смешно, — улыбнулась Лариса. — Лично мне без разницы, на какой эскалатор становиться. А ты всегда становилась на крайний.

— Ну подумаешь, — возмутилась Женя. — Просто привычка. Большое дело.

Лариса заартачилась:

— Нет, консерватизм!

Вадим решительно вмешался:

— Ну ладно, вы еще подеритесь мне из-за этого эскалатора! Лар, действительно, дался он тебе. Какая разница, на чем человек ездит?

Лариска упорно стояла на своем:

— Нет, ты не понимаешь! Она во всем такая. Как вобьет себе что-то в голову — всё, кранты, фиг выбьешь! Женька, блин, тебе уже двадцать семь, да какой там — считай, почти уже двадцать восемь, а ты на девятнадцати застряла и никак оттуда выйти не отважишься!

Женя застыла, словно пойманная врасплох, потом тихо-тихо, почти шепотом ответила:

— Уже отважилась. Почти…

— Что? — удивилась Лариса. — Я что-то пропустила? Что-то случилось?

— Нет-нет, — поспешила успокоить беременную подругу Женя. — У меня все нормально, не волнуйся больше за меня. Я уже выздоровела. Почти… И хватит об этом, ладно?

Деликатный от природы Вадим подхватился из-за стола:

— Я пойду хлебушка подрежу, — и скрылся на кухне, чтобы не мешать дамской беседе.

Едва только за супругом закрылась дверь, Лариса участливо спросила:

— Жень, у тебя что-то случилось?

После короткой паузы Женя вынужденно призналась:

— Случилось. Только не надо об этом, ладно? Главное, что это пошло мне на пользу. Я выздоровела, Ларка. Кажется выздоровела. Только давай больше не будем об этом, ладно?

Лариса глядела на подругу во все глаза. Как-то за последние годы отвыкла, что у той в жизни тоже может кое-что измениться.

— А может, наоборот? — поинтересовалась участливо. — Может, тебе лучше выговориться, чтоб опять не застрять на проблеме?

Женя убежденно покачала головой:

— Нет, Лар, правда не надо. Всё хорошо. Я поняла, какая я дура. Это самое главное, правда? Главное, что поняла. Осталось только исправиться, перестать быть дурой. Остается только надеяться, что я поняла это не слишком поздно.

— Что, у тебя кто-то есть? — шепотом, боясь спугнуть Женькину удачу, спросила Лариса.

— Был, — коротко ответила Женя.

Лариска была в полном шоке. Как же так, у подруги кто-то был, а она просмотрела, даже не заметила? И столь важное событие проплыло мимо нее?!

— Был?!! И ты ничего мне не рассказала? Вот партизанка! А что, кто?..

— Это не важно, — поспешно отмахнулась от излишних вопросов Женя. — Важно, что он был, что он в прошлом.

— И… — Лариска на мгновение запнулась, словно не зная, как сформулировать вопрос поделикатнее, дабы не обидеть ненароком подругу. — И как же он тебя наставил на путь истинный?

— А это, Ларка, не он, это другой, — горько усмехнулась Женя.

Лариска аж присвистнула и тут же, вспомнив, что свистеть в доме — плохая примета, устыдилась, прикрыла рот ладошками. От удивления даже забыла про свой огромный живот, который постоянно придерживала рукою, словно бы опасаясь, как бы не отвалился случайно.

— Ни фига себе! У нее жизнь бурлит и пенится, а я узнаю об этом последней! А второй кто?

Женя поджала губы, ответила с ледяным сарказмом:

— А второй, Ларка, — большая сволочь. Страшный человек, — и, закатив глазки, добавила уже масляным голоском: — Зато мужик…

— А первый — белый и пушистый, но полный ноль, да? — попыталась догадаться Лариска.

А Женя почему-то ужасно обрадовалась вопросу подруги. Так радостно улыбнулась, даже смогла почти искренне рассмеяться:

— Не-а. И первый сволочь. Может, еще большая, чем второй. А в результате сравнения оказался полным ничтожеством. Причем во всех отношениях сразу.

— Ууу, — завистливо протянула Лариска. — У нее такие страсти творятся, а меня муж на коротком поводке гулять водит. Так нечестно!

В одно мгновение Женькин тон изменился. Исчезла улыбка, губы сжались, затрепетали крылья носа. Уж кому бы говорить о честности и справедливости! Конечно, Лариска никогда не делала ей никаких подлостей, и грешно было бы обвинять ее в Женькиных грехах. И все-таки как-то это нечестно: одним всё, другим — дырку от бублика. И они, те, которым всё, еще на что-то жалуются?!

— Это точно, подруга. Нечестно. Одним — бархатный поводок в крепких руках любимого мужчины, другим — море приключений. Например, ныряние в дерьмо с головой — увлекательнейшее, скажу тебе, занятие!

Лариса словно бы поняла свою оплошность. Смутилась, даже немножко покраснела. Спросила участливо:

— Что, все так плохо?

— Да нет, Лар, наоборот, — почти равнодушно ответила Женя. — Всё замечательно. Знаешь, когда заканчивается дерьмо, почему-то начинаешь чувствовать себя такой счастливой! Даже если никто не надевает на тебя бархатный поводок.

Ненадолго установилась тишина. Только слышно было, как на кухне Вадим включил радио. То ли музыку послушать захотел, то ли категорически не желал услышать, о чем же секретничают женщины, когда рядом нет мужчин.

— И давно ты?.. — спросила Лариса, не смея задать полный вопрос. — Ну, выздоровела?

— Давно, Лар, давно. Месяц назад… Даже полтора…

Лариса сочла необходимым уточнить:

— Я не поняла — месяц назад познакомилась сразу с двумя или как?

Женя криво ухмыльнулась:

— Нет, Лар, это я выздоровела месяц назад. А те двое… Впрочем, это уже неважно.

— Ну ни фига себе, не важно! — возразила Сычева. — Еще как важно! Ты с которым из них осталась-то?

— Лар, а когда я с кем-то оставалась, а? — с грустной усмешкой спросила Женя. — Ты такое припомнишь? Я — нет. Я, Лар, всегда одна, ты же знаешь. Мой вечный спутник среднего рода. И зовут его одиночество…

Лариса возмутилась:

— Да ладно, Женька, брось ты себя хоронить! Ты ж еще совсем молодая!

Женя тяжко вздохнула:

— Я, Лар, может, с виду еще и ничего, а в душе уже такая старуха. Знаешь, я уже ничего не хочу. Совсем-совсем, честно! Только чтобы не было больше дерьма — и больше ничего не надо…

— Уууу, подруга… — сочувствующе протянула Лариса.

— Нет, Лар, все нормально. Честно. И давай сменим пластинку, ладно? Ты вот мне лучше скажи: а чего вы елку так рано нарядили? Ведь только двадцать второе число?

Хозяйка явно обрадовалась перемене темы. Хоть и распирало любопытство, но видя, как тяжело подруге дается откровенность, предпочла бы не выпытывать у нее ничего. Вот придет время, Женька немножко отойдет от своих проблем, тогда сама все и расскажет, и уже не нужно будет клещами вытягивать из нее каждое слово. А сейчас… Сколько ни тяни, а все равно говорить будет так завуалировано, что толком и не поймешь, что же там у нее такого интересного произошло.