Дороти Иден - Можно и не любить

Солнечный свет, проникая в спальню через решетчатые деревянные ставни, окрашивал комнату бледно-золотыми полосами. Тишина царила между бассейном и атриумом, нарушаемая только криками попугаев в ярком оперенье в глубине соснового леса за домом.

Она дремала в объятиях мужчины. В своих видениях она в длинном белом платье, держа в руках букет чайных роз, шла по ковру из бледно-зеленых листьев, медленно приближаясь к высокому смуглому мужчине. Он стоял к ней спиной, так что она не могла видеть его лица, и все же она знала, что он ждет ее. И это знание вызывало в ней дрожь возбуждения.

Ее дыхание ускорилось, и она пробормотала во сне чье-то имя.

Мужчина повернулся и улыбнулся.

— Моя жена, — сказал он, и ее сердце затрепетало.

На ее губах появилась улыбка, и веки раскрылись. Она лежала очень тихо, стараясь свыкнуться с мыслью, что она находится в совершенно незнакомой комнате, в постели, которая не является ее собственной постелью.

Она была в его объятиях.

И она вспомнила.

Это здесь она была всю эту ночь напролет, с мужчиной, которого обожала, с мужчиной, которого больше никогда не увидит снова, после того как закончится этот день.

Она закрыла глаза, позволив своим чувствам подтвердить то, что она уже знала. Она лежала на изгибе его руки, ее голова прислонялась к его плечу, рука обнимала его грудь. Нежно, чтобы не разбудить его и не ускорить эти последние, мучительные часы, она развернула свое тело так, что ее рот слегка коснулся его кожи, и вдохнула его резкий мужской запах. Ее рука разжалась, пальцы погрузились в мягкие, темные волосы, покрывающие его грудь, биение его сердца передалось ей через пальцы и заставило сильнее биться ее собственное сердце.

Все в этой ночи было таким новым. Ее собственная неожиданная страсть, ощущение его движений в ней, вкус и нежность его кожи, а еще то, что, проснувшись здесь, в его объятиях, у нее возникло чувство, будто она просыпалась так каждое утро в своей жизни.

Она нежно дотронулась пальцами до его губ. К горлу подступил комок. Разве это возможно — любить без взаимности? Предложив ему свою любовь, разве она не будет отвергнута им? Этот момент истины наступит рано или поздно. Она была уверена в этом. Одно дело — провести ночь, обрывая слова, которые хотелось шептать, но проводить так ночь за ночью…

Как они пришли к тому, что произошло? Как случилось то, что случилось?..

Если черная атласная ночная рубашка, отделанная кружевами, краешек которой свисал из золоченой коробки, и не была самой роскошной из тех, что когда-либо видела Ханна, но, несомненно, она была очень сексуальной.

— Ну? — Салли нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. — Как ты думаешь?

Ханна ткнула пальцем в легкую прозрачную ткань.

— Хм… очень мило.

— Мило? — Салли скорчила гримасу. — Это лучше, чем мило, Ханна. Мило — это то, что тебе покупает твоя мамочка, а подруги по работе дарят тебе в качестве свадебного подарка нечто иное!

Ханна кивнула.

— Верно. Я это и имела в виду. Это великолепный подарок невесте к свадьбе. — Она сдвинула на переносицу свои огромные очки. — Правда.

— Да? — Салли потянула к себе ночную рубашку, внимательно ее рассмотрела и уложила в коробку. — Думаю, просто бесподобно. Раньше я никогда не выбирала подарков. Надеюсь, Бетти понравится.

— Я в этом уверена.

— Ну хорошо. Тогда я пока оставлю ее здесь. Может, ты принесешь, когда пойдешь в столовую?

— Я? О, я не могу! У меня слишком много… работы, — запинаясь сказала Ханна, но дверь уже захлопнулась. Салли ушла, оставив после себя запах духов.

Ханна посмотрела на ночную рубашку, скорчила гримасу и опустилась на стул. Кажется, сегодня ей придется иметь дело с двум я. следствиями свадебного блаженства. Она склонилась над компьютером и погрузилась в изучение отвратительных подробностей дела «Гиббс против Гиббс». То, что когда-то было счастливым браком, превратилось в толстую подшивку обвинений и опровержений.

По крайней мере здесь не запутаны дети, подумала она и начала печатать. Именно так говорили и ей восемь лет тому назад, когда не утихла еще боль ее собственного развода и вопросы о ее будущем казались неразрешимыми.

Однако она смогла устроить свою жизнь, причем совсем неплохо. Единственное, чего ей недоставало в жизни, это кого-то, кто был бы рядом с ней. Не мужчины. Нет. Этого никогда не будет. Вот если бы у нее был ребенок, дочь или сын… Родное, веселое существо, которое ждет тебя дома по вечерам…

Ханна встряхнулась. Продолжай, живо сказала она себе. Не стоит тратить время и думать о том, что могло бы быть. Имеет значение только настоящее — надо разобраться в сложностях дела, которое шеф свалил ей на плечи перед уходом.

— Сделай что-нибудь с этим, — потребовал он и шлепнул на ее стол несколько толстых папок.

— Что сделать? — спросила Ханна в смущении. Вот уже пять месяцев она работала ассистенткой Гранта Маклина, но ей приходилось помогать ему только в сфере его специальности — в международном праве.

— Разберитесь в этом, мисс Льюис, — сказал он, и его серые глаза окинули ее холодным взглядом. — У вас есть начальная юридическая подготовка, не так ли?

А вам платят кучу денег за то, что вы ведете юридическую практику. Так хотела сказать Ханна. Но не сказала. Она слишком дорожила своей работой, чтобы бросаться ею. Кроме того, она научилась держать язык за зубами и не обращать внимания на резкие замечания шефа.

Презренный Маклин — такое прозвище дала ему Салли. Может быть, это было и резковато, но очень точно отражало действительность.

— Каков контраст, — рассуждала она, — густые черные волосы, белые зубы, вздымающиеся под кожей мускулы, выразительные глаза, а сердце такое крошечное, что только микрохирург мог бы отыскать его.

Ханна вздохнула и обратила свое внимание на текст. Это было не совсем верно. У Гранта Маклина было сердце, беспокойное сердце. Просто никто из тех, кто на него работал, никогда не знал об этом.

Он говорил только «Сделайте это», «Выполните то» и лишь иногда добавлял «пожалуйста», но это «пожалуйста», казалось, нисколько не смягчало высокомерия его бесстрастно-холодного тона.

Но все-таки некоторые моменты делали ее работу более чем просто приятной. Зарплата была отличной, и, по правде говоря, Маклин заваливал себя работой еще больше, чем ее. Должность его ассистентки была довольно выгодной, особенно для девушки, которая, как Ханна, только пять месяцев назад получила удостоверение секретарши с начальным юридическим образованием. Он был звездой в фирме, и его репутация внутри страны и даже за ее пределами была высока. Ханна втайне подозревала, что он не сразу остановил свой выбор на ней. Его последняя ассистентка, рассердившись, в течение одного дня уволилась с работы, и, вместо того чтобы осуществлять трудоемкий процесс выслушивания претенденток на эту должность, он попросил ее поработать на него.