Татьяна Веденская - Думаешь, это любовь?

Наутро я проснулась рано, потому что вокруг было слишком тихо, только лаяли собаки, и кукарекали петухи. В городе я усну, даже если под окном одновременно начнут выть три автомобильные сирены. Хотя нет, три – многовато. Но крик петуха в полной тишине – это просто взрыв для привыкшего к городскому шуму мозга.

Естественно, вскочив в шесть утра, к обеду я уже решительно не знала, чем себя занять. Я дочитала про революционеров. Они опять победили, так что в этом смысле все осталось без изменений. А я больше так и не уснула. Шушеры не было, она ушла в загул, и, по практике, раньше завтрашнего утра ее ждать не стоило. Она решала вопрос личного счастья гораздо рациональнее меня и не мучилась вопросом, хорошо или плохо поступает. Потом мы позавтракали, я лопала хлеб с маслом, мамины блины с вареньем и пыталась убедить себя, что на воздухе действительно не толстеют, потому что обмен веществ происходит быстрее. Надо, кстати, будет написать статью: «Дыхательная практика и похудение – мифы и реальность». Потом я вспомнила, что должна написать левые статьи для одной желтой газетенки, и загрустила, потому что ноутбук-то я как раз предусмотрительно забыла. Что ж, значит, придется дописывать статьи завтра ночью. Все пять. Ерунда, не впервой, тем более что их потом будут править и все равно заставят десять раз переписать. Так что первый вариант, считай, пробный.

– Чем занимаешься? – спросил Саша, просунув голову в дверь. Они с папой собирались на рыбалку, я, честно говоря, думала, что они уже ушли. Рыбу же, кажется, ловят с утра. Но папе плевать на рыбу, ему просто хочется посидеть на берегу и поговорить с умным человеком – с самим собой. Да еще чтобы кто-то, к примеру, Саша, все это послушал. А для разговоров любое время подходящее, верно?

– Я… да не знаю, – от неожиданности растерялась я. – Думаю пойти погулять. Погода-то наладилась.

– Да, сегодня прямо совсем другое дело.

– Ага, только холодно, – кивнула я и с извращенным садизмом отметила, что теперь мы еще и о погоде говорим, потому что говорить-то нам на самом деле не о чем.

– А ты оденься потеплее. Может, пойдешь с нами?

– Нет-нет, – поспешно бросила я. – Я позже пойду. Я пока тут… тут собиралась маме помочь.

– А, ну ладно, – он не стал настаивать и вышел.

Мама, которая как раз готовилась к тому, чтобы перестирать постельное белье после зимы, с глухим неудовольствием посмотрела мне в глаза. Меня передернуло.

– Мам, не надо, а?

– И что, ты будешь мне помогать? – усмехнулась она.

Я пожала плечами.

– А зачем его перестирывать? – в который раз спросила я, потому что действительно не понимала этого. Белье было совсем даже не грязное, мама всегда стирала его перед зимой.

– Оно отсыревает, – невозмутимо отвечала она на мои «зачем?» и «на кой черт?».

– Тогда его достаточно просушить, – снова попыталась внести рацпредложение я, но мама была глуха к голосу разума. Особенно если этот разум – мой.

– Ладно, не надо мне помогать. Только под ногами будешь крутиться.

– Вот спасибо, мамочка, ты – золото!

– Иди-иди, гуляй. Нет, ну чем тебе Саша-то не угодил? – пробормотала она себе под нос, вытаскивая очередную стопку белья из шкафчика. Ну что я могла ей сказать, если я и сама мало чего понимала.

Я надела старый мужской свитер, связанный еще моей бабушкой в дни папиной юности. Очень старый, много раз порванный и заляпанный, но неимоверно теплый свитер.

Почему-то на даче вы можете одеваться как пугало, не умываться, не причесываться и не делать маникюр, и это смотрится достаточно органично, особенно в сочетании с драной курткой и резиновыми сапогами. А вот если пройтись по лесу в лакированных туфлях и шелковом платье, будешь выглядеть совершенно неуместно. Я вышла из дому в очень уместном наряде, не без удовольствия наступая резиновым сапогом в каждую лужу, и отправилась в сторону станции. Там есть магазин, в котором можно купить самый простой товар: пачку сигарет, бутылку пива или пакет сока. Ничего из вышеперечисленного не было мне нужно. Даже сигареты у меня имелись в избытке, да и я сильно сомневалась, что в продуктовой палатке на станции в ста километрах от Москвы найдется голубой «Vogue».

Однако всякая прогулка должна иметь какую-то цель, какую-то точку назначения, иначе непонятно, зачем вообще куда-то идти. У нас на даче этих точек назначения было две – речка и магазин на станции. Если бы не папа с Сашей, я бы пошла на речку. Там можно посидеть на бревне, бывшем когда-то старым дубом, посмотреть вдаль, на излучину реки, и помечтать о чем-то пушистом и малопонятном. Туда, к реке, вела тропинка по очень красивому полю. Но там был Саша, поэтому я отправилась на станцию. Мне не хотелось с ним говорить, смотреть ему в глаза, уклоняться от его навязчивых ласк. Была ли это судьба? Нет, не думаю. Во всяком случае, ничего подобного я в тот момент не чувствовала и не предчувствовала. Я держала в кармане джинсов сто рублей, чтобы купить себе джина с тоником и чего-нибудь пожевать, если захочется, лениво перебирала резиновыми сапогами по песчаной дорожке, периодически отмахиваясь от маленьких, только что народившихся комаров. Вокруг меня высились строгие аристократические сосны, а малиновые кусты зеленели молодой листвой. Да, как я потом много раз вспоминала, было очень красиво. Но тогда я этого особенно не замечала, а просто радовалась тому, что тучи ушли, а солнышко осталось, что нет ветра и что я забыла дома ноутбук. Момент был самый обычный, я бы даже сказала, самый не подходящий для того, чтобы встретить ЕГО. Но по какой-то нелепой жизненной случайности, а может быть, для смеха, это все-таки произошло.

Он стоял под сосной и смотрел на меня пристально и сосредоточенно, без тени улыбки. Я вообще не сразу поняла, человек передо мной или просто тень. Было довольно далеко, да к тому же светило яркое солнце. Я знала это место, оттуда расходились две дороги. Одна на станцию, а другая в соседнюю деревню.

Итак, справа, под сосной, стоял и смотрел на меня он. Сначала я подумала, что это кто-то из местных, но этот «кто-то» так отчетливо смотрел именно на меня, так явно ждал, чтобы я подошла, что мне стало не по себе. Я против воли замедлила шаг, понимая, что, хоть и не накрашенная, и в старой папиной страшной куртке (о свитере я вообще молчу), я вполне могу оказаться жертвой какого-нибудь насильника. Или даже убийцы. Украдет мои сто рублей, а меня убьет. А что? Имелись случаи. Память услужливо подбросила мне названия моих же собственных опусов «Маньяк прячется в калужских лесах» и еще почему-то «Девушка не помнит, где провела ночь, но уверена, что ее украли инопланетяне». Кстати, отличная была заметка. До сих пор болтается на разных порталах. Хорошо, что в Интернете не надо подписываться.