Ольга Агурбаш - Влюбиться on-line (сборник)

Максим, помнится, тогда в сердцах бросил журнал, расстроился и впал в плохое настроение, что в принципе было ему несвойственно.

Ленка тогда даже удивилась, когда он недовольный домой вернулся:

— Ты чего хмурый?

— Да подстригли неудачно, — отговорился он.

— Нормально подстригли. Как обычно. Не капризничай!

Публикация долго не выходила у Максима из головы. Он никак не хотел мириться с тем, что такого рода зависимость считается заболеванием. И ему было легче назвать автора комментария придурком, чем признать правоту его высказываний применительно к себе.

Андрей, казалось, смирился. И с ожиданием дочери, и с изменившимся обликом супруги, и с вечным вопросом к Оксане. Уж сколько раз он задавал ей это бесконечное «почему?» Почему бы им не жить вместе? Почему бы им не пожениться? Почему она его не принимает полностью и окончательно и в то же время не гонит? Почему? Почему?

Оксана всегда исчерпывающе и терпеливо отвечала, что она не хочет замуж и ее вполне устраивают те отношения с Андреем, которые есть сейчас. Что непонятного? Но Андрею было непонятно. Впрочем, когда случилась беда с дочерью, он немного поутих со своим недопониманием, переключившись на семью, но со временем опять и опять стал приставать к Оксане с требованием ответа. Да собственно, ему не нужны были ее объяснения, его абсолютно не волновали причинно-следственные связи ее решений и поступков. Ему нужно было только одно ее слово: да!

Да, люблю!

Да, я выйду за тебя замуж!

Да, я хочу быть рядом с тобой всегда!

Но именно этих слов она не произносила. Именно этого вожделенного «да» не говорила. А все остальное ему было неинтересно. Он даже не понимал, что она его использует. Даже никогда не рассматривал их отношения в этом ракурсе. А ведь если присмотреться… Когда ей нужен был мужчина… ну в чисто физиологическом смысле… она приглашала его к себе или шла к нему на свидание. Вот и все! Все очень просто! Мужчина по вызову! Только такое понимание ситуации было ему недоступно. Если бы кто-то со стороны рассказал Андрею, что их отношения лишь так и можно расценить, он набил бы ему морду.

Ничего себе — по вызову! Что же он для того, чтобы прийти, переспать и уйти? А как же любовь? Красивые слова? А страсть, желание, упоение? Да-да! Все так. Да еще бесплатно. «Андрей, очнись! — могли бы сказать ему наблюдатели со стороны. — Она платила бы мальчику по вызову за простой пересып. А так: мало того что бесплатно, так еще и с твоей любовью, и с твоими красивыми словами, и с прочими атрибутами влюбленного мужчины. Поди, плохо!»

Цинично? Да ладно! Никакой это не цинизм, а правда жизни. А ты сам, Андрей, не цинично ли поступал, полжизни изменяя своей жене? Она тебя любила, ждала, ревновала. Не цинично?! Нет? Ты возвращался после гулянок с жалкими букетиками, которые твоя жена принимала за знаки любви и прощала тебя, делая вид, что верит…

Не цинично было выводить ее в кино раз в неделю, от чего она сияла счастьем и считала ваши отношения идеальными, а ты только и думал, как тебе удобнее в очередной раз улизнуть на свидание?

Не цинично? А уйти из семьи, наплевав на все страдания жены и дочери? Причем уйти в никуда, просто так, повинуясь собственной прихоти, эгоизму и глупости?

Не цинично, нет?

Но ничего подобного никто Андрею не говорил, а сам он все мечтал о совместном житье-бытье со своей ненаглядной Оксаной. Пока она не объявила ему:

— Андрюш! Нам придется прервать с тобой отношения. — И дальше без паузы: — Я выхожу замуж!

Буднично так объявила, спокойно. И даже не при встрече, а по телефону. Как будто вскользь произнесла слова, от которых у Андрея перехватило горло… Перехватило так, что он не смог толком ничего сказать, а только сипел, хрипел и откашливался.

Он понесся к ней, не помня себя, забыв обо всем на свете, истерзанный, измученный, жалкий…

— Оксана! Что случилось? Почему?

Вот господи! Опять это дурацкое «почему».

Она устало вздохнула. И вздох этот означал только одно: как же ты мне надоел!

— За кого замуж? — не унимался он. — Как это могло получиться?

Она быстро все ему объяснила. Уложилась буквально в несколько фраз:

— Я встретила мужчину. Он постарше меня… На пять лет… Он сделал мне предложение, и я согласилась.

— Но почему? — взвыл он не своим голосом.

— Что почему? Почему встретила? Или почему сделал предложение? Или почему согласилась? — Она явно издевалась. — Что почему?

— Оксана! Не мучай меня!

Она опять вздохнула:

— За него замуж я захотела. — Она сделала акцент на первой части фразы.

Очередное «почему» уже готово было сорваться с языка Андрея, но Оксана, чтобы быстрее завершить разговор, быстро продолжила без его наводящих вопросов:

— Да, я не собиралась замуж. Да, меня и вправду все устраивало в моей жизни. Но мужчина этот… он как-то зажег меня, что ли. Я понимаю, тебе не очень приятно это выслушивать… Но раз ты настаиваешь…

Ничего себе — «не очень приятно»! Да он умирает сейчас перед ней. Реально умирает! И к слову «приятно» это не имеет ни малейшего отношения. Больно, страшно, ужасно! Ужасающе больно и очень страшно! А она — «не очень приятно»!

Андрей вдруг сломался. Сник, словно потеряв интерес к разговору.

— Ладно, Оксан! Пойду я.

Она молчала. А что тут скажешь? Потянулась было к нему… Дотронуться? Утешить?

Он отодвинулся.

— Пойду, — безнадежно повторил Андрей. С трудом поднялся. С тоской оглядел Оксанину кухню, которую обожал. Все ему здесь нравилось: и обилие цветов на подоконнике, и белоснежные занавески, и мягкий свет низко свисающего абажура. Ярко-оранжевый чайник… Он подарил. А она потом всегда покупала салфетки под свет: то с апельсинами, то с подсолнухами. «Чтобы созвучно было», — объясняла. Оксана все любила логически объяснять…

Он и чашки хотел купить яркие, разноцветные… Зеленые, желтые, красные… А она — нет. Пусть лучше хороший сервиз будет. Однотонный, богатый, дорогой. Яркости хватает от чайника.

Конфеты в вазочке, фрукты на блюде…

Тоска заполонила его всего. Если бы можно было взвесить на каких-нибудь волшебных весах, когда он больше переживал: в момент сознания болезни жены? Или во время тревожного ожидания дочери? Или сейчас, в эту самую минуту? Весы перевесили бы на моменте «сейчас».

Тоска была всепоглощающая, глубинная, вселенская. Ему реально казалось, что он умер… Оболочка телесная осталась, а самого его нет. Такая пустота внутри, чернота, пропасть!

Он медленно повернулся, пошарил в кармане в поисках ключей, бросил их на полку в прихожей. Мельком взглянул в зеркало. Не узнал себя в жалком седом старике. В глазах старика плескалось горе… Этот старик — кто он? Если и Андрей, то какой-то другой. Настоящий Андрей всю жизнь только и делал, что балагурил, шутил, веселился. Жил легко, припеваючи… Доигрался.