Сара Монк - Романтическое приключение

— Не могли? Почему? — удивился Том.

— Я не могла даже продолжать занятия в школе, — ответила Лизель. — Мне нужно было зарабатывать на жизнь…

— А что случилось? — мягко спросил он.

— Вмешалась реальная жизнь. — Лизель обрисовала предмет тремя простыми словами, которые она использовала уже не один раз. Эта лаконичная фраза и ее очевидное желание свернуть разговор все эти годы спасали ее от многословных объяснений.

Это не означало, что она избегала возможности рассказать людям о том, что случилось. Что она не любила, так это сочувствие, которое вызывала ее история, это смущало. Люди жалели ее, а жалость она не выносила. Она хотела, чтобы знакомые вели себя с ней так же, как с любым другим человеком, но когда кому-то говоришь, что ты сирота, отношение автоматически меняется.

Ее родителей больше нет, но в мире есть много других людей в том же положении и еще хуже, и посмотрите на нее, она уже взрослая, и родители могли бы сказать, что теперь пришла ее очередь нести ответственность. Жизнь ставит вопросы, и решение их зависит только от тебя.

Том смотрел на Лизель и ждал объяснений, но не только объяснений — он хотел услышать всю историю. Неудивительно, что, научившись обращаться с животными, он обладал огромным терпением, что не могло не вызывать доверия. Лизель понимала, что может рассказать ему все, и знала, что за этим последует: он примет информацию спокойно, без драматизма.

— Моя мама и отец погибли в автомобильной катастрофе, когда мне было пятнадцать, — сказала она.

Он медленно кивнул. И единственная эмоция, которая выдала его, — он прикусил нижнюю губу.

— Это, должно быть, было ужасно.

— Да, было тяжело.

Том на какой-то момент поймал ее взгляд, а потом перевел разговор, на другую тему:

— Жена моего друга художник.

— Правда? И что она рисует?

— Пейзажи, портреты, дома, животных — все, что вызывает у нее чувство восхищения, — ответил он. — Она очень славная. Несколько ее работ будет представлено на выставке в Труро, которая открывается в пятницу вечером. Я обещал приехать. И еще одно… Вы бы не согласились поехать со мной?

— Вы серьезно?

Том кивнул.

Лизель улыбнулась, и ее лицо осветилось тихим внутренним светом.

— Это будет замечательно, если я смогу освободить вечер.

— Думаете, возникнет проблема?

Лизель энергично покачала головой, несмотря на то, что толком не знала. На прошлой неделе было так много гостей, что само по себе прекрасно. «Чем больше, тем лучше» — теперь это была новая поговорка Мэрилин, которую она то и дело повторяла. Но это означало, что каждый работник на счету.

— Не думаю. Я поговорю с Мэрилин.

— Конечно, — сказал Том и вытащил из кармана карточку. — Позвоните мне и дайте знать. — Он протянул Лизель свою визитку. — Здесь есть мой мобильный.

— Спасибо, я позвоню.

— Надеюсь, вы сможете освободиться, и тогда я увижу вас в пятницу. Если нет, я постараюсь выкроить побольше времени для Раби на уик-энд.

— Это тоже было бы прекрасно.

— Тогда скоро увидимся…

* * *

Оставив Эда в баре, Мэрилин прошла в столовую. Там, устроившись на софе, она обедала на скорую руку и смотрела на плейере очередную серию «Коронации улиц».

Несмотря на то, что стояло лето, и погода была мягкая, Мэрилин развела огонь в камине — это придавало комнате особую уютную атмосферу, а она всегда любила домашний уют.

Годрич растянулся на коврике перед огнем, он обожал, когда Мэрилин была рядом.

Когда Лизель спросила, сможет ли она уехать в пятницу вечером, Мэрилин улыбнулась и напомнила:

— Тебе не нужно спрашивать у меня разрешения.

— Но я думала, что работаю у тебя.

— Не у меня, а со мной, — поправила Мэрилин. — И тебе не требуется мое разрешение. Мы одна команда, где каждый работает для другого.

— Значит, я смогу поехать в пятницу?

— Конечно, сможешь.

— Я тебе не нужна?

— Мы всегда нуждаемся в тебе, но мы сможем справиться без тебя. Эд будет в баре…

— А все остальное? — Лизель вдруг почувствовала себя виноватой за то, что сестре придется работать без передышки.

— Мы все поделим между остальным персоналом.

— Значит, я смогу уехать?

— Конечно, сможешь. Ты и так пахала целую неделю.

Лизель улыбнулась, поцеловала Мэрилин в лоб, а потом закружилась и запела песню из «Звуков музыки»: «Я просто девушка, которая не может сказать „нет“».

— Она слишком много улыбается, — сказала Мэрилин Годричу, когда дверь за сестрой закрылась.

Годрич широко зевнул и, вытянув длинные лапы, перевернулся на другой бок, подставляя его огню.

— Я бы не хотела, чтобы она так часто улыбалась, — продолжала Мэрилин, бросая Годричу кусочек мяса, чтобы заставить его отодвинуться от огня, прежде чем он начнет дымиться. — Нет ничего хуже, чем любовь без взаимности.

Он забрал ее из отеля в пятницу в половине седьмого вечера.

Не очень понимая, что следует надеть на вернисаж, Лизель просмотрела несколько номеров «Корниш гардиан», которые они держали для гостей, и, рассматривая фотографии разных местных событий, публикуемые в разделе «Кто в чем», пыталась найти что-то подходящее для себя. Она скопировала выходной туалет женщины, которая, как ей казалось, чувствовала себя вполне комфортно в подобной обстановке и была счастлива предстать перед объективом фотографа. За годы работы в баре Лизель заметила, что люди, которые сомневаются, правильно ли они одеты, всегда кажутся закомплексованными.

После долгих размышлений она остановилась на своих любимых черных джинсах (дресс-код не позволял голубой цвет), сапогах на высоком каблуке и просторной блузе бледно-желтого оттенка в стиле кантри, которую взяла у Мэрилин. Туалет дополнял массивный серебряный браслет, когда-то принадлежавший их матери. Волосы она просто высушила и чуть-чуть взъерошила, что соответствовало богемному стилю. Бледный блеск помады на губах, легкое прикосновение кисточки с румянами к щекам и тушь на ресницах — весь макияж, который она себе позволила, но эффект был потрясающий. И когда в этот приятный теплый вечер она услышала, как автомобиль Тома притормозил у дверей, казалось, что заходящее солнце внезапно осветило двери дома.

Том всегда видел Дизель в ее привычной рабочей одежде. И успел привыкнуть к ее облику администратора ресепшен: волосы зачесаны назад, белая рубашка или что-нибудь черное и полное отсутствие косметики. Правда, первый раз он увидел Лизель, когда на ней были пижама и халат, а для совместных прогулок по пляжу она обычно надевала огромную ветровку, на случай ветреной погоды, и старые кроссовки.

Но сейчас!.. Первая мысль, которая пришла Тому в голову, когда Лизель открыла дверь и предстала перед ним: «Господи! Какая она красивая!» Замечал ли он это прежде? Если правда, то не мог не замечать, однако сейчас он впервые осознанно отметил это. Его настолько занимало, кто она, что он забывал подумать о том, какая она. Она нравилась ему. Ее чувство юмора, ее свежесть и то, как она безыскусна; Лизель была простая, но никак не глупая. Просто открытая и видела во всем, прежде всего, хорошее. В наши дни в ее возрасте легко стать циничной. Ее открытость была почти детской, как и ее юмор, и ее оптимизм… Но сейчас, глядя на Лизель, Том впервые понял, какая она.