Татьяна Тронина - Хозяйка чужого дома

– Зря. Надо с самого начала налаживать отношения, мало ли что потом…

– Да уж! Она одна бы перетаскала наши шкафы и диваны, без всякого усилия.

– Ты же говоришь – милая…

– Но такая огромная… Костя, а куда мы засунули мой мольберт?

– Да вот же он, на самом видном месте…

Если раньше Лара тратила на дорогу до работы всего каких-то десять-пятнадцать минут, то теперь, по ее прикидкам, меньше чем часом-полутора не обойтись.

– Десять минут до электрички, – бормотала она, летя по разбитой глинистой дороге вдоль леса и на ходу делая расчеты, – ровно двадцать минут в электричке, двадцать в метро с одним переходом, десять пешком… Это если электричка придет вовремя и перед эскалатором в метро не будет давки!

Опаздывать Ларе не хотелось – на десять часов к ней записалась одна весьма привередливая клиентка, даром что с простецкой фамилией Сидорова. Она очень не любила ждать, хотя у самой времени хоть отбавляй – она находилась на иждивении у своего… спонсора. Кажется, именно так это сейчас называется. Сидорова отличалась болтливостью – а с кем, как не с парикмахершей, можно всласть обсудить перипетии личной жизни…

Лара считалась очень хорошим мастером. Своими сильными ловкими руками с помощью ножниц и расчески она могла дивно преобразить даже самую невзрачную женщину, а по части укладок она была просто асом – это признавали все другие мастера, которые работали в одном с ней салоне. Но главным ее талантом была способность поддержать беседу, выслушать клиентку. Она умела, не влезая в душу собеседнице, вовремя поддакнуть или ужаснуться, так что особа, чьими волосами она в данный момент занималась, могла беспрепятственно изливать душу, словно на приеме у психоаналитика. А если Лара чувствовала, что клиентка настроена угрюмо и изливать душу не склонна, то мило щебетала сама о каких-то пустяках, и ее щебетание действовало очень успокаивающе – как шум морского прибоя.

Итак, Лара торопилась и даже немного нервничала, впрочем, успокаивая себя той мыслью, что большинство москвичей тратят на дорогу времени не меньше, а на путь от «Планерной» до, скажем, «Красногвардейской» – и того больше. Игорь остался в этот день дома – ему было проще отпроситься с работы, и Лара сейчас думала, справится ли он с теми поручениями, которые она ему с утра надавала, ведь Гарик такой рассеянный, может что-нибудь перепутать. Нет-нет, он делал все, о чем она его просила, только было бы лучше, если б она была рядом и руководила его действиями…

На рабочем месте Лара оказалась даже раньше срока. Немного взвинченная, сияющая, она, как всегда, ошеломила своей энергией коллег. Аллочка за соседним столиком дезинфицировала расчески, Гелла перед зеркалом сама себе изображала пышные кудри, а педикюрша Людмила Савельевна сидела у окна в расслабленной, но полной внутреннего напряжения позе – как пантера перед прыжком, готовая сорваться с места, едва только звякнет колокольчик на двери, и начать свой трудовой день – отмачивать чужие мозоли и стричь чужие твердые ногти. Людмила Савельевна была человеком долга.

– Какой румянец! – томно сказал Вадик, пробегая мимо Лары. – Это что, уже влияние деревенского воздуха сказывается?

– Да уж! – прыснула она. – Представляете, девочки, прямо перед окнами – лес!

– Не представляю, – Гелла уже в три раза увеличила объем своей прически и, похоже, решила не останавливаться на достигнутом. – А у меня под окнами автостоянка. Ни заснуть, ни выспаться…

– Когда на новоселье? – улыбнулась Аллочка.

– Скоро, вот только с мебелью разберемся. Пока даже сесть некуда!

– А то и в лес на шашлычки… – мечтательно промурлыкал Вадик, дефилируя в обратную сторону.

– Еще холодно, – возразила Лара. – Раньше мая бесполезно…

Постепенно салон наполнялся людьми – пришли еще пара парикмахерш, потом маникюрша, потом те, кто занимался парафинотерапией и солярием… Салон, в котором работала Лара, был частным, и посещали его в основном люди с достатком, для которых внешность имела большое значение. Поэтому работа в этом салоне под эффектным и загадочным названием «Ринна Носка» была весьма престижной. Да и с материальной точки зрения… Хозяйкой салона являлась Катерина Ивановна Носкова, почтенная пожилая дама с килограммом золота в ушах, на груди и на пальцах, которая, особо не раздумывая, переделала свое простое отечественное имя на красивый заграничный манер.

Катерина Ивановна, при всей своей купеческой простоте, очень неплохо разбиралась в людях (кадры решают все!), и парикмахерша Лара была у нее на хорошем счету. Ведь помимо парикмахерских талантов Лара, которую совершенно напрасно новая соседка назвала «лошадью», была красива и являла собой нечто вроде рекламного щита, подтверждающего достоинства и высокий уровень услуг салона красоты «Ринна Носка». Ибо только совершенное может создать совершенство – ни одна дама не доверила бы свою прическу особе, которая даже себя не может сделать привлекательной.

Да, Лара была выше среднего роста, и тип телосложения ее можно было назвать атлетическим. Но ни грамма лишнего жира не пряталось под ее упругой гладкой кожей, лишь мускулы, да то, что мужчины называют неопределенным и притягательным словом «формы» – иногда даже Лару принимали за спортсменку, занимающуюся бодибилдингом. Но спортом она не занималась, в ней было в избытке природного здоровья. Вся ее родня, вышедшая из сибирских лесов и под влиянием перемен, потрясших двадцатый век, переселившаяся в Москву, отличалась красотой и долгожительством. А про одну из бабок, которая и в старости была, что называется, «кровь с молоком», написали даже в «Медицинском вестнике». Бабке было сто лет, а она умудрялась печь пироги для всех своих родственников и читать газеты без очков.

Лара специально мужскими прическами не занималась, делая исключение лишь для своего мужа, но посещающие салон господа не могли не интересоваться ею. Она действительно выглядела девушкой с рекламной картинки – со статью манекенщицы, длиннейшими ногами, аппетитным бюстом, всегда в черном. Лара обожала этот цвет. И ее короткие иссиня-черные волосы – а оттенка воронова крыла она добивалась не без помощи парикмахерских ухищрений – великолепно сочетались с огромными зеленовато-карими глазами, в которых, как в вязком болоте, тонул каждый встречный. Только губы на молочно-белом, даже голубоватого оттенка, лице Лары выделялись ярким алым пятном. Но господа посетители могли сколько угодно, захлебываясь, тонуть в ее глазах, сама она не делала ни малейшей попытки помочь им. Весь салон, например, потешался и сочувствовал некоему мужчине, который с упорством маньяка ходил стричься к Гелле, Ларочкиной соседке, а сам, вздыхая и томясь, глазел в зеркало на Лару. Несколько раз он просил, чтобы его волосами занялась именно она, и готов был платить любые деньги, на что Лара ему с невинной улыбкой отвечала, что «мужчинами она не занимается». Она была равнодушна к ухаживаниям, пусть самым романтическим. Она любила своего Игоря и очень боялась его огорчить. Даже заочно, даже если б он и не узнал никогда ничего.