Елена Холодная - Ночной принц и я

— Хорошо, — кивнула мама. — Алиса ты едешь?

— Нет, — покачала головой я. — Я хочу остаться здесь.

— Хорошо, — снова кивнула мама. — Нам только надо собрать вещи…

— Ничего собирать не надо. Вот, — он протянул пластиковую карточку маме. — Здесь сто тысяч долларов.

Мама побледнела. Дед ухватился за перильце лестницы и вперил взгляд в Александра.

— За…за…зачем?

— Я же сказал, что хочу, чтобы моя девушка была счастлива. А Иерусалим сейчас — это самое лучшее для её мамы и дедушки. Пользуйтесь на здоровье. Это лишь малая толика того, что я могу для вас сделать в это трудное время.

— Но…

— Ничего не надо говорить. Просто пользуйтесь. Сейчас Максим вам объяснит все детали, — Алекс повернулся, и я увидела, что в кресле, около бара сидит водитель Макс, который тогда отвозил меня домой. — Макс, подойди сюда на минутку.

— А Алиса? — забеспокоилась мама.

Но Алекс просто наклонился и что-то прошептал ей на ухо. Она поразительно быстро успокоилась, и её лицо прояснилось. Мама кивнула. Лекс ещё раз принёс соболезнования и, обняв меня за плечи, вывел наружу. Около ресторана стоял шикарный лансер чёрного цвета. Лекс деликатно открыл мне дверь:

— Садись скорей. Не бойся так, я не кусаюсь.

Я села, стараясь не дрожать и не выдавать того бешенства в глазах, которое появилось после его пламенной и бурной речи о том, что я его девушка, как много я для него значу и как он хотел бы отблагодарить моих родственников за такого чудесного ребёнка!

— Николя, трогай! — приказал Лекс, беря в свою руку одну из моих ладошек. — Замерзла совсем.

— Не прикасайся ко мне, — я выдернула ладонь, а на лице у Лекса отразилось непонимание. — В какой цирк ты превратил похороны самого дорого мне человека? Что ты устроил! Сначала эти бомжи… Ты убил одного…

— Да, не…

— Не отрицай, — прервала я его. — Я сама своими глазами видела кровь. И эта твоё Алик останется с зачисткой! Потом автобус, шикарный ресторан, где поминки просто превратились в попойку и это представление перед моей мамой и дедом! Почему ты всё отменил? Может мы хотели скромные похороны без фанатизма?! А ты? Что сделал ты? Превратил всё это в народное шоу! Так давайте! Устроим грандиозные похороны! Пригоним элитный автобус! Закажем супер-катафалк! Да сделаем так, чтоб у всех челюсти поотвисали. Да что вы, это ведь так мелко. И нам этого недостаточно. Мы закажем шикарнейший ресторан. Да не просто закажем, а снимем его весь на целый день! Но нет, нам и этого мало! Мы сначала поухаживаем за наивной дурочкой, а потом спровадим родителей, подкупив их нехилой суммой! И под конец покажем девочке шикарную машину бизнес-класса, дабы уж точно сразить на повал. Я не продажная шлюха! Заруби это себе на носу… и на том, что пониже…

— Николя, стой! — машину сильно тряхнуло, и лансер остановился у обочины. — Выйди из машины.

— Что? — захлопала ресницами я, удивлённая переменой тона.

— Выйди из машины и прокричись, иначе Николя на всю жизнь оглохнет, — совершенно спокойно произнёс Лекс.

— Не выйду, — уперлась, ожидая подвоха.

— Нет, ты выйдешь и прокричишься. Я не хочу, чтоб у одного из лучших моих людей лопнули барабанные перепонки!

— Не выйду! С какой стати?

— Выйдешь!

— НЕ ВЫЙДУ!

— ВЫЙДЕШЬ!

— НЕ ВЫЙДУ!!!

— НЕТ ВЫЙДЕШЬ!!!

Мы могли бы так долго переругиваться, если бы не услышали сначала тихое хихиканье с переднего сиденья, а потом и оглушительный хохот минуте на третьей. Ругаться мы как-то сразу прекратили, уставившись на спинку водительского кресла. После нескольких секунд затишья, из-за спинки показалась растрёпанная каштановая голова с зелёными глазами и римским профилем. Мужчина была старше меня как минимум вдвое.

— Александр Аркадьич, если вы и дальше будете продолжать в том же духе, то я точно оглохну. И при этом здесь будет вина не только этой милой юной леди.

Сказать, что мне стало стыдно — значит не сказать ничего. Я покраснела, побледнела и в конец проблеяла:

— Простите, я не хотела.

— ну что ты деточка, — улыбнулся водитель, — всё правильно ты на него кричишь. Ишь, удумал… Знаешь, ему с трёх лет никто хвост не прищемлял, кроме отца. Да и тот, был с ним слишком мягко. Если ты встретишься с Санычем, кхм, с Аркадием Александровичем, то поймёшь, что наш Сашик очень похож на мать. А Саныч очень любил свою Ирочку, вот и спускал мальцу почти всё.

Дальнейшие полчаса прошли в молчании. Мы сидели по разные стороны сиденья и усиленно старались не замечать друг друга. Водитель то и дело поглядывал в зеркало заднего вида, замечал наши надутые рожицы и широко улыбался. Но вот я наконец-то заметила, что мы вроде должны уже как приехать, а мимо нас стелилась бело-зелёной лентой лесополоса.

— Куда мы едем? — перепугалась я.

— Не пугайся так. Мы едем ко мне домой. Не могу же я оставить тебя одну в квартире, в которой несколько часов назад лежал покойник. Пока твои мама и дедушка не приедут, ты поживёшь у меня.

— А Никки и Гром? — напряглась я. — Они же там одни будут.

— Твои животные у меня. Можешь не беспокоиться. Их устроят по высшему классу.

— Куда? В питомник или в гостиницу для зверей? А может сразу на улицу? — взъерепенилась я.

— Ну и чем ты недовольна? — тоже начал закипать Лекс. — Они будут жить вместе с тобой в моём доме.

И мы опять замолчали. Темы были исчерпаны. Душа была смята горем и одновременно боялась открыться, пугаясь той жизни, которую мне сейчас предлагал Лекс.

Мы оказались дома только через полтора часа. Я смутно помню мои первые ощущения, да их, кажется, и вообще не было. Голову занимала горечь и злость. Я даже не обратила внимания ни на размеры, ни на дизайн. Просто поднялась за ним на второй этаж, и, скинув его пальто, свою куртку и пиджак, завалилась на кровать. Тело ныло, из глаз уже не лились слёзы, однако мятежный дух ещё продолжал кровоточить. Я сама не заметила, как уснула.

Мне снились монстры. Множество крылатых скалящихся тварей обступали меня со всех стороны на кристальном острове посреди моря. Два ряда острых как у акулы зубов заставляли меня не сомневаться в их мясной диете. Я кричала, пытаясь защищаться, но ничто не помогало, какую-то палку вырвали из рук, голубой сарафан, в который я была одета, был забрызган кровью — я напрочь стёрла о дерево руки.

— Я с тобой, мой малыш, — вдруг раздался голос с неба. И я поверила.

С бесшабашностью берсерка я подходила к птеродактилям, и смело гладила их по чешуйчатым головам и словно по волшебству дикие ящеры превращались в ручных зверей и улетали. Прошло несколько минут, и я осталась одна посреди хрустального острова. Страх отступил, оставив какое-то чувство целостности. Я открыла глаза и замерла. Передо мной мерно вздымалась грудь. Весьма накачанная грудь, скажем так, а ещё две руки прижимали меня к этой груди, что я не могла пошевелиться. Одна держала меня за голову, а другая… находилась пониже спины. Я хотела, было, закричать, но передумала. Когда ещё придётся спать в объятьях такого мужчины и, плюнув на все правила приличия, я поерзала и прижалась к этой груди, вдыхая аромат яблок и ещё какой-то чисто мужской запах, даже не заметив, что в то мгновение когда я закрыла глаза, на лице мужчины появилась широкая улыбка.