Мария Воронова - Клиника верности

Я никогда не врал, будто люблю тебя, а сейчас на досуге много передумал и вдали от баб и разных соблазнов переосмыслил само понятие «любовь», если это не прозвучит для тебя слишком напыщенно и самоуверенно. Алиса, ты не представляешь себе, как хорошо и четко работает голова, когда плоть молчит!

Что такое настоящая супружеская любовь? Это труд, смирение и верность. И все это в нашем распоряжении, Алиса, мы с тобой все это можем. В этом коротком списке нет ничего, что не зависело бы от нас с тобой. Нам не нужен никакой философский камень, чтобы любить друг друга.

Насчет труда и смирения я вполне в тебе уверен. Ты всегда помогала мне и принимала таким, каков я есть. А верность… Будет и она. Время идет, я забуду о твоей измене, а ты — о своей страсти к Васильеву. Прости, что касаюсь этой темы, но я пишу не затем, чтобы лишний раз обвинить тебя, просто хочу помочь справиться с наваждением, которое столько времени преследовало тебя и, может быть, не вполне еще отпустило. Я знаю, ты не видишься с ним. Но чувствую, что ты по нему тоскуешь. Это не в упрек тебе, просто я переживаю, что ты несчастна в разлуке с ним. Если бы я мог тебе помочь, если бы ваше счастье зависело от меня, я сделал бы все, чтобы вы были вместе. Но если я уйду, он все равно не станет твоим мужем. Помнишь, накануне моего отъезда ты сказала, что хочешь разойтись? Я огорчился, но понял, почему у тебя возникло такое желание. Я был с тобой высокомерен, снисходителен и вообще вел себя как гад. Я будто говорил: да, я не швыряю в тебя камни, но только потому, что я такой офигительно милосердный и незлобивый товарищ, а вообще-то ты заслужила хорошенький булыжник промеж глаз!

Но я даже не подумал о том, что ты можешь просить развода ради того, чтобы без помех встречаться с Васильевым! Вот не подумал, и все, хотя, казалось бы, это должно было сразу прийти мне в голову. Я и теперь так не думаю, потому что верю тебе. Знаю, ты не вернешься в ту грязь, в которую свалилась один раз по неопытности, но еще знаю, какую тяжелую борьбу тебе приходится вести с собой. Да, было время, когда я презирал тебя, очень сильно презирал, настолько, что даже не мог ненавидеть и сердиться. А потом представил себя на твоем месте. Я подумал, а если бы Зоя была замужем? И понял, что бегал бы к ней на свидания как миленький, при этом твердо зная, блядство и разврат — это не про нас.

Я не ревную и ни в коем случае не сержусь, если ты любишь нашего генерала и тоскуешь по нему. Все хорошо, пока ты держишь себя в руках, просто мне хотелось бы видеть тебя счастливой.

Алиса, как тебе помочь? Как объяснить, что Васильев — это не любовь, а тяжелая зависимость? Это твои детские комплексы, которые ты воплотила в нем, потому что боишься с ними расстаться».

Ваня лизнул конверт, но почему-то не стал запечатывать его. Задумавшись, он отложил письмо в сторону, к пачке других. Завтра прибудет вертолет, заберет его творения, и недели через две они окажутся в руках у Алисы.

Нужны ли ей сейчас его душевные излияния? Помогут ли его проповеди и назидания? Разве этого ждет любящая жена?

Ваня еще раз пробежал последнее письмо и понял, что в женском восприятии оно будет выглядеть так: «Я тебя никогда не любил, единственная женщина в моей жизни — это Зоя, а ты изменяла мне с Васильевым. Ты дура, у тебя комплексы. Твой любящий муж Ваня». Вряд ли подобный мессидж сильно подбодрит его беременную жену.

Остальные послания, пожалуй, не лучше.

Усмехнувшись, он бросил все письма в печку и с удовольствием посмотрел, как весело и быстро они горят.

«Прости, Алиса, что мало пишу тебе. Тут очень много работы, я целый день провожу в делах, а как только добираюсь до койки, сразу падаю и засыпаю. Жизнь у меня сейчас интересная, но монотонная, каждый день похож на предыдущий. Во всяком случае, у тебя нет ни малейших оснований беспокоиться — в этом уединенном месте я вижу гораздо меньше угроз своей жизни, чем в Питере. Очень скучаю по тебе, жду не дождусь, когда увижу тебя и ребенка. Люблю тебя, теперь я точно это знаю. Береги себя и ничего не бойся. Я счастлив, что ты меня ждешь, верю тебе и знаю, что, когда вернусь, все у нас будет хорошо».

Жанна расхаживала по кабинету, не в силах унять волнение. Чтобы успокоиться, налила себе воды, но пить не стала, тут же забыла о ней. Схватила сигарету, запас которых держала для экстренных случаев, но, не прикурив, нервно раздавила ее в пепельнице.

Это он, никаких сомнений! Такая редкая фамилия, и инициалы совпадают! Не говоря уже о подписи, которую Жанна досконально изучила, ибо до сих пор хранила новогоднюю открытку от Ильи.

Главный врач крупной больницы, он, оказывается, уже три года клиент фирмы. Какое совпадение!

Зачем прошлое напомнило о себе именно сейчас, когда Жанна похоронила все надежды?

Она никогда не мечтала встретить Илью снова. Наоборот, зная, что мир тесен, боялась случайного свидания. Он счастлив со своей Тамарой, Жанна ему не нужна, так что даст эта встреча, кроме новой боли?

И теперь еще можно избегнуть мучений. Одобрить договор и три года не вспоминать о его существовании. А Илья так и не узнает, кто снабжает его медикаментами.

«Да, именно так я и поступлю, — решила Жанна, — незачем травить себе душу».

Главный врач, надо же! Добился своего. С ней Илья так высоко бы не поднялся. Наверное, он вспоминает о ней иногда. Входя в свой кабинет, думает: «Какое счастье, что я бросил ту беременную дурочку!»

Ничего, беременная дурочка тоже в канаве не загнулась. И об этом Илья должен узнать!

Когда Соня вернулась с колготками, Жанна почти взяла себя в руки.

— Вызовите начальника отдела продаж, по одному договору есть вопросы. И кофейку сделайте еще, пожалуйста.

Соня кинула на нее удивленный взгляд. Обычно Жанна позволяла себе только одну чашку утром.

— Сделайте, сделайте. — Жанна быстро переодела колготки и выкинула рваные в мусорную корзину. Вспомнив, что это деловой кабинет, а не будуар, замаскировала их листом бумаги.

Начальник отдела продаж был тощ, сутул и неправдоподобно длинноног. Тень, отбрасываемая им, больше подошла бы страусу, чем человеку, но специалистом Юрий Михайлович был хорошим.

— Я хотела бы уточнить… — Не зная, что сказать, Жанна подала ему бумаги, предвидя удивление: что же могло заинтересовать в этом договоре генерального директора?

Он близоруко вгляделся в текст.

— А, это… Вас удивили необычно мягкие условия договора. Да, тут прибыль у нас минимальная, но Аркадий Семенович сознательно на это пошел. Дело в том, что господин Лысогор у нас безоткатный, и Аркадий Семенович уважал такую позицию. Лысогор и ремонт в больнице делал через нашу компанию, тоже без отката и по минимальным расценкам.

— Понятно. И что вы предлагаете делать теперь? — Жанна была очень рада, что ее интерес к господину Лысогору так удачно объяснился. Юрий Михайлович не только не удивился, что его отвлекают по пустякам, но еще будет считать ее грамотной и бережливой хозяйкой.