Сьюзен Виггз - Просто дыши

— Моя жизнь — шутка. И мне все надоело. Эдди и Глиннис живут слишком далеко. У меня нет ни одного друга здесь, в Гленмиуре.

Он представил ее в большом бетонно-стеклянном здании школы и долгие поездки на автобусе по враждебной территории. Только несколько детей жили в Гленмиуре, но он по наивности надеялся, что она заведет себе других друзей и отправится в старшие классы с большой группой поддержки.

— Эй, я тоже здесь вырос. Я знаю, это может быть нелегко.

— Точно, папа. — Ее взгляд был многозначительным. Она полила бургер теплым томатным соусом, затем положила на него сверху булку, откусила большой кусок и медленно прожевала. Под ее ногтями было черно от грязи.

Уилл инстинктивно понимал, что сейчас неподходящий момент отправлять ее мыть руки. В последнее время он не слишком хорошо разбирался в ее переменчивом настроении, но сейчас понимал. Он практически сделал карьеру, читая книги по воспитанию, несмотря на то что все они давали противоречивые советы. В одном они были единодушны — что бунт возникает, когда слишком силен родительский контроль. Не то чтобы эти выводы делали легче общение с тринадцатилетней девочкой.

— И что, ты думаешь, я с этим справился? — спросил он.

— Приветик! Бабушка и дедушка рассказывали мне о тебе довольно много. Включая тот факт, что ты был звездой бейсбола и первым в школе.

Он ухмыльнулся:

— Это их совершенно объективное мнение. А они рассказывали тебе, что я обычно ездил в школу на велосипеде вместо того, чтобы ждать автобуса, потому что боялся, что меня будут дразнить?

— Предполагается, что я от этого почувствую себя лучше? — Она ела методично и размеренно.

Он любил смотреть, как она ест. Согласно прочитанным книгам, Аврора подвергалась риску анорексии. Она отлично подходила к описанию — красивая, умная, намеренная преуспеть… и с недостаточно высокой самооценкой. Кроме того, ее бросили в детстве.

— Как насчет того, чтобы мы обсудили, как тебе быть более счастливой в школе? — предложил он.

— Давай, папа, — сказала она, втыкая вилку в макаронный салат. — Я могу поступить в группу поддержки или в шахматный клуб.

— И те и другие будут счастливы тебя заполучить, — подчеркнул он.

— Да, их счастье.

— Черт побери, Аврора. Почему ты так негативно настроена?

Она ответила не сразу, сначала сделала долгий глоток молока, затем поставила стакан на стол. Бледные усы полукружиями обвели ее губы, и Уилл испытал приступ сентиментальности. Он неожиданно увидел в ней тихого ребенка, который вошел в его жизнь годы тому назад, держась за руку женщины, которая превратила их жизнь в хаос и оставила после себя сгусток бурных эмоций.

Тогда, как и сейчас, Аврора выглядела потрясающе: большие карие глаза и блестящие черные волосы, сливочно-оливковая кожа и выражение изумления, когда с ней резко обращались. С первой минуты, как он ее увидел, Уилл сделал своей миссией искупить грехи, совершенные против этого ребенка. Он отказался от своих мечтаний и планов на будущее, чтобы защитить ее.

И ни разу, ни на одну секунду он не пожалел о решении, которое принял.

Или так он себе говорил.

Она вытерла рот салфеткой и неожиданно снова превратилась в тринадцатилетнюю Аврору, подростка, ее внешность стала женственной, и Уилл находил это пугающим.

— Она похожа на Сальму Хаек, — заметила Брайди прошлым летом, когда ходила с Авророй покупать ей купальник.

— Кто это такая?

— Латиноамериканская актриса, которая выглядит словно богиня. Аврора абсолютно потрясающая, Уилл. Ты должен ею гордиться.

— Какое мне, черт побери, дело до того, как она выглядит?

Брайди уступила:

— Я имею в виду, что она вырастет красоткой. И будет получать массу комплиментов и пользоваться успехом.

— Пользоваться успехом из-за того, что ты красотка, — это хорошо.

— Так было и с тобой, братец, — насмешливо поддразнила его Брайди. — Ты был самым хорошеньким учеником, какого когда-либо видели в старших классах.

Воспоминания заставили его вздрогнуть. Он был таким самовлюбленным, он был раздут от гордости, словно клещ.

Затем в ею жизнь вошла Аврора, беспомощный и отвергнутый котенок, и все встало на свои места. Уилл посвятил себя ее безопасности, тому, чтобы помочь ей вырасти, дать ей хорошую жизнь. В свою очередь она превратила его из самовлюбленного идиота в мужчину с серьезной ответственностью.

— Почему я так негативно настроена? — переспросила Аврора, подбирая крошки с тарелки. — Черт, папа. С чего ты хочешь, чтобы я начала?

— С правды. Расскажи мне от всего сердца, что так невыносимо в твоей жизни.

— Пытаться быть всем на свете.

— Пытаться быть немного особенной.

Она посмотрела на него, в глазах плескался бунт. Потом она оттолкнулась от стола и направилась к своему портфелю, достала измятое объявление, напечатанное на розовой бумаге.

— Это для тебя достаточно особенное?

— Родительский вечер в вашей школе. — Он точно знал, почему это огорчает ее, но решил прикинуться дурачком. — Я не могу пойти. Я дежурю.

— Я знаю, что ты не можешь. Просто я ненавижу, когда они заставляют приходить родителей.

— Что в этом такого плохого?

Она отодвинулась на стуле.

— Как насчет того, что у меня нет матери? И никакого представления о том, кто мой отец.

— Это я, — сказал Уилл, пытаясь не показать гнева. — И у меня есть бумаги на усыновление, чтобы доказать это.

Благодаря Брайди, семейному адвокату, у него были отцовские права. Их никто не оспаривал — кроме Авроры, которая иногда мечтала о том, что ее «настоящий» отец — благородный политический узник, который разлучен с ней, потому что сидит где-нибудь в тюрьме третьего мира.

— Все равно, — сказала она, в ее интонациях звучало упрямство.

— У многих детей одинокие родители, — подчеркнул он. — Разве это так плохо? — Он жестом обвел комнату, имея в виду их дом. Деревянный дом, выстроенный в тридцатых, был не особенно модным, но из него открывался вид на пляж, и здесь было все, что им нужно, — собственные спальни и ванные, хорошая стереосистема и спутниковое телевидение.

— Ну хорошо, — сказала она. — Твоя взяла. Все просто супер.

— Это что, новая манера, которую ты освоила в седьмом классе? — спросил он. — Сарказм?

— Это просто талант.

— Мои поздравления. — Он чокнулся с ее стаканом банкой пива. В свой первый вечер после дежурства он всегда выпивал банку пива. Только одну, не больше. Серьезное пьянство не означало ничего, кроме неприятностей. В последний раз, когда он напился, это кончилось женитьбой и приобретением дочери. Человек не может себе позволить такого больше одного раза в жизни. — Ага, проговорилась, — сказал он. — Что сделает тебя счастливой и как мне дать это тебе?