Ольга Горовая - Обжигающая спираль

Наплевав на слово, которое дал, Рус вскочил со стула, и подошел к отцу Светы, опасаясь инфаркта или чего-то похуже.

Хотя… куда уж, хуже-то?

Руслан не знал, отчего сам воспринял эту новость так… холодно. Может потому, что всегда считал Марию способной на что-то подобное. А может, наоборот, никак не мог осмыслить, что даже самый гнилой человек может поднять руку на родную кровь.

Не зная точно, как тут помочь, он просто плеснул воды из старого стеклянного графина, стоящего на столе в стакан и протянул полковнику.

Тот схватил его дрожащими пальцами и жадно глотнул.

Бондаренко молча следил за реакцией на свое заявление.

— Рассказывай, — хрипло, но твердо приказал полковник через несколько секунд.

Руслан не мог не восхититься тем, как быстро отец Светы взял себя в руки. Хоть ему самому и было видно, что Михаил Николаевич спрятал все еще дрожащие пальцы под стол.

— Нет, мне гарантии нужны…, — начал было адвокат вновь.

— Говори! — рявкнул Самойленко, резко хлопнул ладонью по столу. — Или я тебя сгною в забытом Богом месте, и ни о каком суде ты даже мечтать сметь не будешь! Ясно, господин Бондаренко? — совершенно другим, безукоризненным тоном тут же добавил он.

— Мне нужен иммунитет от вашего преследования, — было видно, что Антон растерял большую часть своей самонадеянности. Но тем не менее, он стоял на своем.

И Руслан понимал того — как бы он сейчас не презирал этого адвоката, тому было чем прижать Михаила Николаевича к стене.

— Говори, — тяжело повторил полковник, так ничего и не добавив.

Но всем в этой комнате было понятно, что к чему. Да и тянуть время — не имело смысла. Вот-вот мог вернуться адъютант, предусмотрительно отправленный за документами.

Бондаренко прокашлялся.

— Я случайно познакомился с вашей средней дочерью на вечере в «Колизее», — Антон говорил спокойно, даже расслабленно. Только напряженный взгляд выдавал — и он понимал, что его козыри могут быть побиты. Пусть и дорогой для полковника ценой. — Она была уже нетрезвой, и открыто высказывала вслух свою неприязнь к Свете, — безразлично констатировал он. — У меня имелись свои претензии, правда не столько к Светлане, явно сделавшей свой выбор, сколько к Руслану, — Бондаренко холодно перевел глаза на него. — Я никогда не прощаю оскорблений, — словно бы мимоходом пояснил адвокат.

Рус хрустнул суставами, пытаясь убедить себя, что в этот момент избиение этого хлыща дела не решит.

— Это ты подбил ее на такое, решив свои счеты прикрыть Машкиной глупостью? — натянуто спросил полковник.

Руслан понимал, что он очень хочет выгородить дочь, хотя бы для самого себя. Но искренне сомневался, что дело обстояло именно.

Антон криво усмехнулся.

— Вашей средней дочери не было нужды в катализаторе, Михаил Николаевич, — он хмыкнул. — После трех рюмок водки она готова была сама пытаться наброситься на Свету с голыми руками. Полное отсутствие банальной логики и выдержки. Ну, кто же так решает подобные дела? — казалось, искренне удивился Бондаренко. — Даже смешно, что дочь полковника СБ настолько неосторожна в таком- то. Должна была бы думать головой. А она только слепо тянулась к уничтожению, — Антон с осуждением покачал головой. — Бездарный и заранее проигрышный подход.

— Давай по сути, без твоих комментариев, — с отвращением прервал его Самойленко. — Ты для нее договорился с этим Лисом?

Бондаренко пожал плечами.

— Я еще раз повторяю — никаким образом не ввязывался я сюда, — с обреченным смирением на лице уточнил адвокат. — Просто посоветовал ей отправиться домой и проспаться.

Руслан презрительно хмыкнул, демонстрируя, что не верит ни одному слову Бондаренко.

— Тогда, откуда же ты столько знаешь? — потребовал ответа Михаил Николаевич, — и как можешь утверждать, что Маша что-то имела, или делала против Светы?

— Ну, ваша дочь не пожелала последовать моему совету, — Антон так развел руками, словно был пострадавшей стороной в том споре с пьяной и неугомонной Марией. — И мне удалось отправить ее из «Колизея» домой, только дав телефон человека, который сможет подсобить, если она вдруг решится.

— Сколько ты взял с нее за это? — прищурился полковник.

— Э, нет, вы на меня соучастие не повесите, — покачал Антон головой и ухмыльнулся. — Я ни копейки не взял с вашей дочери. И очень настойчиво советовал выбросить глупости из головы, у меня и свидетели имеются, между прочим, — многозначительно посмотрел на них Бондаренко.

Руслан задался вопросом, хочется ли полковнику так же сильно разбить нос этому Антону, как ему самому?

— Каков твой интерес в этом всем тогда? Или ты вдруг благотворительным агентом к наемникам устроился? — рыкнул Самойленко.

— Почему же благотворительно? — Бондаренко улыбнулся словно чеширский кот. — Я никогда не упускаю случая укрепить свои тылы и обезопасить собственное дело, получая такую информацию. Сами знаете — слово, порою, разрушительнее пули или пластида, — он подмигнул Руслану и полковнику. — Да и мне хотелось потрепать нервы Волковинскому, — честно признался он. За что удостоился приглушенного ругательства. — Хотя, так, к слову, я не верил, что ваша дочь все же решится на такое, — удивленно покачал головой Антон. — Думал — перегорит девчонка, мало ли что по пьяни в голову лезет. А она упорная, нельзя не признать. Хоть и полная идиотка, если думала, что ее не поймают, — в этот раз ухмылка Антона была презрительно-пренебрежительной, очевидно, адресованной Машке.

С одной стороны, Руслан не мог в чем-то не согласиться с ним. Ему сейчас самому хотелось размазать по стенке Марию.

За тот страх в глазах Светы, за капли ее крови, все еще засыхающие на асфальте парковки их клуба. За то, что она вообще замыслила настолько противоестественное и жестокое дело, решившись убить родную сестру.

Но и Антон для него был виноват не меньше. Более того, эта сволочь была расчетливо и хитрой. Бондаренко прикрыл свои тылы, защитив себя такой информацией, при этом — едва ли не самолично вложив в дурные руки Машки орудие мести.

И этим же загнал теперь полковника в угол.

Понимал это и сам Самойленко, и Бондаренко.

Трое мужчин пристально смотрели друг на друга. И атмосферу ненависти и презрения, опасности, казалось, можно было ложкой черпать в этой небольшой комнате.

Совершенно неожиданно распахнулась дверь и с папкой в руках на пороге появился офицер, про которого уже все забыли.

Не заметив ничего странного в их поведении, он положил папку с бумагами на стол перед полковником, сидевшим с каменным выражением лица, и сел на свое место.

Самойленко опустил глаза на бумаги.

— Спасибо, Леонид, — каким-то неживым, ледяным тоном поблагодарил Михаил Николаевич. — Но судя по последним словам господина адвоката, эти бумаги нам не понадобятся, — проговорил он, не вводя помощника в курс дела. — Можете идти, Бондаренко. Только оставайтесь в городе, чтобы мы всегда могли с вами связаться, — пристально глядя в глаза адвоката, добавил он.