Анастасия Соловьева - Очарованные

Астерий чувствовал над собой грубое насилие, однако не мог ему сопротивляться.

– Но вы... ты так захватывающе рассказывала об игрушках... – промямлил он и, не узнав своего голоса, умолк.

Игрушками ему казался бесконечный ряд манекенщиц с Викой во главе.

– Я просто честно отрабатываю мой хлеб...

«Отрабатываю» – и это его встревожило.

В этом слове было скрыто что-то неприличное и волнующее. Казалось, что «отрабатывать» нужно в постели. Астерию невольно представлялась постель, а в ней – Вика.

– А ты чем занимаешься? – Вика нарушила ход его представлений, но спросила это таким блаженным тоном, точно они уже находились в этой постели.

– Учусь на психолога.

Интонация окончательно выдала его. Получилось слишком интимно и расслабленно.

– Значит, ты хорошо разбираешься в людях? А-а?.. Астерий?..

Ему показалось, что Вика слегка куснула его за ухо. Мурашки побежали по всему телу. Его начало знобить.

Он стоял с пустым фужером, на дне которого остались ягоды – малина и земляника. Чтобы скрыть свой подлый озноб, Астерий попытался опрокинуть в себя эти ягоды, но зубы предательски стукнули о стекло.

– Как здесь холодно, – зябко поеживаясь, нервозно вздохнул он.

Вика порывисто приблизилась к нему почти вплотную, точно желая его согреть. От нее исходил жар, но от этого жара Астерия зазнобило еще сильнее. Кисть его руки касалась твердой и шероховатой Викиной ноги в ажурных, плотной вязки колготках.

Ему стало нестерпимо холодно, зуб на зуб не попадал. И тут Астерий почувствовал упрямое, тугое восстание своей плоти. Это было гнуснее всего. Стыдно. Посреди всего павильона! Как животное.

Но Вику вдруг откуда-то позвали:

– Виктория Вадимовна, можно вас!..

Она торопливо, украдкой, точно они заговорщики, сунула ему свою визитку и улетела на зов.

Астерий увидел Лену, которая, рассеянно глядя по сторонам, жевала мясо. Значит, времени прошло очень мало.

Астерий начал быстро согреваться.

– Ну что? – зевнула Лена. – Поехали отсюда? Отстойное местечко.

Астерий кивнул.

Напоследок он поискал глазами Вику. Она, держа бокал шампанского, весело и беззаботно болтала в окружении мужчин в строгих черных костюмах. Астерий ощутил что-то похожее на ревность и, не оглядываясь, нерешительно двинулся к выходу.

За ним тащилась Лена и чертыхалась:

– Галимые игрушки. Зачем она нас позвала сюда?! Смотреть этот дешевый фуфляк? Грузиться, как она тут мульку гоняет? Уши всяким дуракам шлифует?!.

Когда Лену что-то раздражало, она сыпала жаргонными словечками. Они ей казались обиднее и сильнее мата. Лена видела, как Викулька легко и быстро обработала сноба Астерия, который тут же превратился в послушного теленка. И это испортило ее настроение окончательно. Она не предполагала в Викульке таких способностей. И теперь странная зависть и досада за Астерия боролись в ней.

И еще было обидно, что Викулька ее просто использовала, чтобы пригнать на презентацию Астерия. А Астерий?! Явил себя отстойнейшим придурком. Она была о нем лучшего мнения. Раззявился, как последний долбонавт.

Когда они вышли из павильона на улицу, Лена догнала Астерия. Ей захотелось сказать ему что-нибудь обидное и одновременно отвратить его от Вики, унизив ее.

– Викулька – полная раздолбайка. Чукча, блин. Ананасы свои выкатила, фары вылупила – вокзальная барби. Да? Правда?

Астерий не реагировал, переживая недавнее Викино присутствие. Тогда Лена перешла к фактам из Викулькиной биографии:

– В десятом классе она нашего историка закадрила. Парень молодой, москвич, неопытный, только институт окончил. А тут Викулька на него глаз положила. Посылала ему страстные эсэмэски с признаниями в любви. На уроках садилась на первую парту, выкладывала свои ананасы – тогда они у нее были уже такие же, все ребята смеялись: «У какой бабушки ты их сперла?!» Глазки жмурила, губами шлепала, как бегемот...

Астерий хмуро слушал.

– Ну и сломался чувак. Лошаком оказался последним. Раззявился на ее прелести. – Прикрываясь ладошкой от солнца, Лена заглянула Астерию в глаза. – Бамбук! Викулька тут же залетела от него. Скэндл вышел, естественно! Ее мать несколько раз в школу приходила, плакалась в кабинете у директрисы: «Моя дочка – такая девочка. Ну такая девочка! А этот мерзавец соблазнил ее...» И прочий мороз несла.

Они сели в машину. Лена чувствовала, что Астерию тягостно ее слушать, и это доставляло ей едкое, злобное наслаждение, хотя в школе они с Викулькой считались лучшими подругами.

– И тут началось самое интересное, – продолжила Лена. – Вдруг пришнуровал в Москву ее челябинский дружок. Оказалось, когда она ездила на каникулы в свой город, то завела там с ним крутые шашни. Замуж за него собиралась. Считалась уже его невестой. А он, почувствовав недоброе, прикостылял в Москву. У него в Челябинске своя бензоколонка, автомагазин при ней, кафешка и еще что-то там. Вот так. Заваливает к ней. А она беременная. И начала Викулька со страха перед ним пургу гонять, что залетела от него. Короче, этот челябинский мэн начистил ей хрюкальник как следует и отвалил. Об этом знала вся школа. Так-то вот. И пришлось Викульке, честной девочке, делать очередной аборт.

Про «очередной» Ленка явно загнула, и Астерий это понял, но все равно она добилась своего. Астерий решил никогда не звонить Вике. Действительно, какая-то грязная бабешка.

Уже на следующий день ему было неловко и стыдно вспоминать игрушечную презентацию. Ото всего – игрушек, аперитива, фужеров с ягодками, кусочков мяса на шпажках – на душе остался тягостный осадок. И от Вики тоже. Однако его тянуло к ней, тянуло испытать еще раз тот сладостный дурман, пережить нехорошее, но острое и совершенно самостоятельное удовольствие от Викиного присутствия.

Время шло. Астерий ей не звонил. Вика начала исчезать из его воспоминаний. Ее образ тускнел, точно покрывался пылью.

И вот спустя неделю занятия в университете закончились неожиданно рано. Астерий с двумя приятелями возвращался с лекций на Ленкином «фольксвагене». Настроение у всех было легкое, радостное – весь день свободный.

Проезжали площадь Маяковского и тут решили посидеть в пивном ресторане. Попить холодного пива Pilsner под горячие вацлавские колбаски все оказались не прочь.

Приятели зарулили в полупустой ресторан. И под ненавязчивую музыку потекла обычная студенческая болтовня про несданные зачеты, зависшие курсовые и вредных преподов. Но после второй кружки беседа неизбежно съехала на захватывающие истории из студенческой, а значит, самой интересной жизни.

Астерий невнимательно слушал, вместе со всеми взрывался дружным хохотом, сам ничего не говорил, но, закусив губу, томительно что-то соображал.