Маша Царева - Замуж за «аристократа»

Издевается она, что ли? Специально все это говорит? Хочет, чтобы Шуре стало еще более тошно?

– Диана, – наконец решилась Шура, – Диан, я боюсь, что мне надо кое в чем тебе признаться…

– В чем?

– Это не слишком приятная новость… Диан, я такая идиотка. Что я наделала?

– Ах, ты это имеешь в виду? – рассмеялась подруга. – Шурик, да ты не переживай. Я уже все знаю. Ты, конечно, сука первостепенная. Но в данном конкретном случае я тебя полностью оправдываю. На твоем месте я поступила бы точно так же. Да что там – я так и поступила. Я отбила Егора у своей подружки, а у них, по ее словам, было серьезно. Но он такой шикарный мужик…

Они хором вздохнули.

– Диан, а откуда ты успела узнать? Кто тебе насплетничал? Неужели кто-то засек нас в той кофейне?

– О, вы в кофейне были? Как романтично… Нет, Шур, никто не сплетничал. Мне он сам позвонил и все рассказал.

– Когда?! Он же только что ушел! – изумилась Шура.

– Позавчера. Он сказал, что ты ему понравилась и что он собирается пригласить тебя куда-нибудь. Вот.

– Дианка… А ты точно не в обиде?

– На него – да, – призналась подруга, – меня еще никто так нагло и честно не кидал. А на тебя-то за что обижаться? Да и потом, некогда мне о нем грустить. У меня тут другой в гостях. Он сейчас в ванной, вот я тебе и звоню.

– Диана! Кто он?

– Умрешь, когда узнаешь, – захихикала Дианка. – Он француз. Ему семьдесят три года.

– Сколько?!

– Семьдесят три, – невозмутимо повторила Диана, – но лучше ты спроси о его годовых доходах. Замок на Луаре, двухэтажная квартира в Париже, два «Роллс-Ройса» и маленький бизнес в Москве. Маленький бизнес – это четыре казино.

– А в качестве сопутствующего товара – вставные челюсти, пигментные пятна на руках, радикулит и блестящая лысина, да? – поддела ее Шура.

– Зато он меня обожает. Во всяком случае, оплатил счет за квартиру и подарил костюм от «Диор». Сейчас мы идем по магазинам, и я всерьез рассчитываю на бриллиантовые серьги и портативный компьютер.

– Компьютер-то тебе зачем?

– Пригодится. На черный день. И потом, я ему сказала, что я известная писательница.

– Дианка, я тебя обожаю!

Шура была совершенно искренна. Сколько раз она ругала подругу за легкомыслие, за инфантильность и неразборчивость в любви. Но теперь из-за этой самой Дианиной легкомысленности они не поссорятся! У нее по-прежнему есть подруга! И Шура может больше не мучиться угрызениями совести.

В тот день они встретились с Дианой, погуляли по залам Центрального дома художника, пообедали в недорогом мексиканском ресторанчике, обсудили Егора и французского старичка. Домой Шура вернулась в наипрекраснейшем расположении духа – она закрепила на мольберте новый холст и рисовала, рисовала… Заволновалась она только в среду. Егор так и не позвонил.

Почему-то до этого самого времени Шуре казалось, что все в их отношениях давно предопределено – Егора она воспринимала чуть ли не как верного супруга. Она так часто мечтала о том, как в конце концов он сделает ей предложение, о роскошной свадьбе, о свадебном путешествии, скажем, на Канарские острова, что в конце концов почти поверила в эти грезы. Она даже решила сделать себе татуировку – что-нибудь радужное и шальное, как она сама, – например яркую бабочку на лопатке.

В среду она вновь встретилась с Дианкой, которая совершенно искренне поинтересовалась, как дела у Егора. Шура, вздохнув, призналась, что он так и не позвонил, на что Дианка объявила, что вообще-то это предсказуемо, потому что Егор Орлов – самый настоящий бабник. Потом Диана со слезами на глазах поведала, что и у нее неудача – французский старикан нашел себе новую пассию, восемнадцатилетнюю фотомодель. Тогда они поехали к Шуре домой, распечатали бутылочку сладкого кокосового рома (он вообще-то предназначался для коктейлей, но подруги пили его в чистом виде, ни с чем не смешивая). Первый тост был за «мужиков-козлов», второй и третий – тоже. Потом про мужиков они как-то позабыли, включили музыкальный телеканал и совершенно безобразно напились, одновременно вяло и зло обсуждая физические недостатки той или иной поп-звезды.

С тех пор Шура пребывала в миноре. Почему он не звонит? Почему? Почему?!

И в конце концов она сорвалась. Начала бить посуду о стены. Залила коричневой краской только что написанную картину – какой-то благостный сельский пейзаж. Получилось жутко – веселая зелень полей, аккуратные домики, и все это в мерзко-коричневых потеках. В какой-то момент Шура пожалела картину, а потом ей показалось, что так даже лучше. Есть в этом что-то… концептуальное. Подумав, она и название для новой работы сочинила: «Русское бездорожье».

А когда она, высунув кончик языка, подписывала картину, в дверь позвонили.

Это был Егор. Так неудачливая художница Шурочка Савенич, страстно мечтающая стать в один прекрасный день звездой, рассталась с одиночеством. И ей казалось, что это навсегда.

«…Пасмурным летним утром я впервые появилась на «Мосфильме». Я готовилась к этому походу почти всю ночь и вскочила на рассвете. Я на цыпочках носилась по квартире, стараясь придать себе как можно более богемный вид. Волосы вымыла и вылила на них две рюмки папиного коньяка – чтобы блестели, как у красоток с мыльных оберток. Долго стояла у раскрытого шкафа, не зная, что надеть. Виновато оглядываясь на кровать сладко спящей старшей сестры, я и ее вещи перерыла. В конце концов, стараясь особо не греметь вешалками, я извлекла из шкафа ее праздничное платье из ярко-голубого шифона. Люда очень им дорожила: надевала только на Новый год и на самые ответственные свидания. Это был запрещенный прием – воспользоваться ее любимой вещью, пока она спит. Но остановить меня не могла никакая сила.

Почему-то мне казалось, что я непременно увижу Сашу, стоит мне только появиться на «Мосфильме». Он, конечно, тоже меня заметит. Отчаянно-красивую, невероятно-синеглазую (спасибо платью! На его фоне мои обыкновенные серые глаза приобретали волшебный лазурный оттенок). Он остановится как вкопанный. Какая красавица, кто это? Он сразу и не признает в роскошной синеглазой женщине молодую студентку Катю, еще пару недель назад таявшую в его уверенных объятиях. А когда узнает наконец, удивится еще больше. Конечно, он немедленно примет решение бросить свою девушку. И в тот же день сделает мне предложение. О нашей свадьбе напишут все газеты, нас будут называть самой красивой парой СССР. А потом я рожу ему детей – как водится, мальчика и девочку. И будем мы жить долго и счастливо, и… Короче, о чем еще могла мечтать я, влюбленная, девятнадцатилетняя?

На Мосфильмовской Саши не было. Я близоруко щурилась и вертела головой из стороны в сторону, надеясь все же высмотреть его. Зато меня встретила администраторша – молоденькая энергичная девчонка, с виду моя ровесница.