Елена Чалова - Найти друг друга

Да, как же она забыла, ведь герои нашего фильма, живущие в подвале, муж и жена. Как-то это спонтанно получилось. Вадим сделал ей предложение очень торжественно и, к ее удивлению, долго рассказывал, что она не просто выходит замуж за нищего (но перспективного) фотографа, а вступает в семью, принадлежащую к древнему дворянскому роду. Это была его слабость: он очень гордился своим аристократическим происхождением и с непринужденным изяществом носил фамильный перстень с гербом. У него даже имелись какие-то бумаги с ятями и гербами, хотя хранил он их не дома, но, когда пришел знакомиться с родителями и бабушкой Ланы, рассказывал о своей родословной подробно и с удовольствием. И был очень недоволен и даже зол, когда понял, что на будущих родственников это не произвело никакого впечатления.

Свадьбу играли в два приема. Сперва позвали только родственников и скромно отметили событие у Ланы дома. Со стороны Вадима был только его отец, человек явно пьющий, но со следами былой красоты и прекрасными манерами. По профессии он оказался инженером, трудился в каком-то проектном институте.

А уж потом они в подвале гуляли с друзьями – там было весело и пьяно, и кончилось все конкурсом на лучшее подвенечное платье. Лана так и не поняла, кто это придумал, но почему-то все знакомые дизайнеры и кое-кто из художников принесли свадебные платья и устроили конкурс. Ей пришлось все мерить, впрочем, это было даже забавно, хоть имелись и весьма экзотические экземпляры: одно платье было сплетено из проволочек, другое – сшито из газет, третье – из узких полосок черного кружева, оставлявших довольно большие участки тела обнаженными. Вадим снимал как сумасшедший.

Да, все это было и вот подошло к какому-то рубежу. Теперь Лана сидела на кровати и видела, что подвал и дом, где их двое, – это часть двора, а двор – часть улицы в большом городе, который окружен лесами, и городами, и реками, и деревеньками, и лугами… и так много всего вокруг. Но их-то двое. Она подняла голову, поймала взгляд Вадима и в тот же миг поняла, что она одна. Его глаза были холодны. Впрочем, нет, он смотрел на нее, и она видела, что муж прикидывает, насколько впечатляюще она будет смотреться на фото – вот такая, с огромными глазами, в носочках, трогательно беззащитная.

Лана даже не обиделась – он гений, что с него взять.

На следующий день после института поехала в гости к родителям. Про беременность им ничего не говорила: зачем тревожить и волновать, сама должна решить, не маленькая. Родителей дома не оказалось, зато была бабушка. Она первым делом бросилась кормить внучку, Лана с удовольствием сидела за столом в знакомой с детства кухне и ела борщ. Квартира у них была двухкомнатная, и Лана, сколько себя помнила, жила с бабушкой в одной комнате. Там ничего не изменилось после того, как она, следуя за своим Мастером, покинула родной дом. После обеда пошла в комнату и села к трюмо. В нем отражались ее диванчик, фотографии и ее лучшие рисунки, оправленные в рамочки и любовно развешанные на стене. Лана расчесывала волосы, бездумно разглядывая себя в зеркале. Вошла бабушка, мимоходом погладила по плечу и села на кровать. Глядя на Лану, заулыбалась.

– Что ты, ба?

– Ты сейчас на меня похожа. Мне тоже всегда хорошо думалось, когда я волосы расчесывала. Мать, бывало, все кричала на меня: «Что сидишь, космы дерешь? Иди за младшими смотри!» Зато уж косы у меня были!

Бабушка встала и вытянула из шкафа альбом со старыми фотографиями. Достала снимок, протянула девушке. Лана разглядывала черно-белое фото: молодая женщина, ямочки на щеках, косы венком вокруг головы.

– А что за костюм? – спросила она, с недоумением разглядывая пышную юбку, сапожки и расшитую кофточку.

– Украинский танец я танцевала. Ох, и отплясывали мы! – Бабушка покачала головой, улыбаясь воспоминаниям. Лана смотрела на нее внимательно, боялась, что ба расстроится – все это было давно, время прошло. Но бабуля с той же улыбкой взглянула на внучку. – Теперь твое время плясать, детка. Ты у нас такая красавица. И хоть мать говорит, что ты в отца, а мне все кажется – на меня похожа. Я тоже в молодости двужильная была: и работала, и танцевала, и на всех праздниках была заводилой, и еще платье могла за ночь сшить да утром прийти в обновке да на каблуках – все ахали!

Лана улыбалась, глядя на бабушку. Если вдуматься, это ужасно странно – вот была жизнь, и она ведь еще не кончилась, но веселье и друзья и муж любимый остались в прошлом. А бабуле не грустно и не страшно. Наверное, потому, что она ни о чем не жалеет… и ведь когда ты в этой жизни находишься – есть только момент. Как там: «Есть только миг между прошлым и будущим. Именно он называется жизнь». Ей, Лане, всегда казалось, что впереди лежит нечто большое и значительное, как планы мужа: слава, признание. Они должны работать и идти к этому будущему, надо потерпеть и не создавать себе дополнительных проблем в виде детей и прочего. Но ведь есть и та жизнь, которая идет сейчас. И этой жизни нет места в будущем: кто знает, доживет ли ба до их славы и богатства. Но она живет сейчас, и родители тоже. Да и для нее самой, Ланы, сейчас не менее прекрасно и важно, чем завтра. Мысли были путаные и странные, потому что не часто мы задумываемся о времени и о своем в нем месте. Непривычно это, пугающе.

Лана механически проводила щеткой по волосам, глядя на себя в зеркале. Впервые она ощутила себя частью чего-то большого, частью жизни. Любой юнец видит только себя: свое будущее, свое настоящее, свое одиночество, свою исключительность. Наверное, это хорошо, потому что только сознание собственной ценности и исключительности приводит человека к гениальным открытиям, важным свершениям и много к чему еще. Но сейчас Лана вдруг поняла, что она – лишь часть. Вот бабуля, есть мама, они похожи и такие разные. Лана вспомнила, что, когда она была маленькая, бабуля с мамой творили на кухне пироги. Месили тесто, разрывали его на маленькие пампушечки, потом эти пампушечки лежали под полотенцем, чтобы «подойти». Лишь потом можно было разминать их в лепешечки, на которые клалась начинка. Лана видела мамины и бабушкины руки, разминавшие эти лепешечки, ловко выкладывавшие равные порции капусты, а потом быстро лепившие пирожок. Она была еще мала. Ручки ее не могли поспеть за взрослыми, и ей просто разрешалось что-нибудь сделать из пампушки. Или помочь раскладывать начинку. Потом, когда Лана подросла, ей стало некогда печь пироги, да и мама с бабушкой заводились с ними все реже – и долго, и калорийно. Но сейчас ей вдруг до слез захотелось бабушкиных пирожков.

– Что ты, детка? – Бабушка заметила, как изменилось личико девушки. – Случилось у тебя что?

– Да нет, устала, наверное. Сделай мне чайку, а?