Юлия Климова - Оболтус для бизнес-леди

Может, пора посмотреть правде в глаза?

Вот теперь.

Сейчас.

Когда ее отсутствие раздражает.

Когда приходится сдерживаться, чтобы не взять мобильник и не позвонить.

Друзья? Нет.

Он же тогда не просто так ее поцеловал.

Не ради шутки или развлечения…

Не смог отказать себе в этом… удовольствии.

Хотел.

Да.

Хотел.

Сделав еще глоток минералки, Никита повернул голову к отцу и попытался вникнуть в разговор, но, к его удивлению, беседа оборвалась. Лицо раскрасневшегося родителя изрядно вытянулось, впрочем, то же самое произошло и с лицом Петра Петровича Шурыгина. Они явно увидели нечто шокирующее, но что?

Проследив за взглядами, Никита резко обернулся. Пересекая зал, к их столику по проходу в такт звенящей музыки приближались Оля, Полина, Катя и Андрей. Оля шла впереди, остальные – чуть сзади. На ней было атласное коктейльное платье цвета молочного шоколада и коричневые лаковые туфли на высоком каблуке. Платье идеально подчеркивало фигуру и держалось лишь на бретельках, таких тоненьких, что казалось, будто их нет. Плечи, руки обнажены. Ноги? О, эти ноги! Впрочем, и офисные юбки позволяли оценить их стройность. Макияж в осенних тонах, рыжеватые волосы распущены и вздрагивают волнами на плечах в такт движениям… Оля, Оля, Оля…

«Э-э-э», – мысленно протянул Лев Аркадьевич.

«Полина постаралась», – удовлетворенно подумал Петр Петрович.

А Никита поднялся со стула и коротко улыбнулся – он слишком хорошо ее чувствовал и понимал, что этот подвиг ей дался нелегко. Ему даже показалось, будто он ощущает ее внутреннюю дрожь и видит в ее карих глазах неуверенность и волнение.

– Мы опоздали из-за ужасных пробок, – эмоционально выпалила Полина и повернулась к Катюшке: – Правда?

– Ага, – учащенно закивала та, хотя никто и не собирался этого оспаривать и намекать, что время было потрачено на наряды и косметику, и уж точно никто не собирался как-то по-особенному смотреть на Ольгу. Все дружно сделали вид, будто ничего удивительного не произошло.

– Дорогая, – Андрей выдвинул два стула, ухаживая за Полиной и Катюшкой, и улыбнулся, – все давно привыкли к твоим опозданиям, так что уверен, никто этого даже не заметил.

Она царственно посмотрела на него, смешно сморщила нос и тоже улыбнулась: «Дорогой, я тебя люблю!»

Никита выдвинул стул для Оли. Она села, взяла салфетку, постелила ее на колени и, не удержавшись, подняла голову и встретилась с ним взглядом.

– Мы немного задержались, – ровно сказала она.

– Честно говоря, я уже устал тебя ждать, – ответил Никита, и по его голосу нельзя было понять: шутит он или говорит серьезно.

Да, она знает: не нужно торопиться, но какого черта! Маша засмеялась и распахнула дверь ванной. Возможно, Никита действительно считает, что ей будет скучно, возможно, он не готов представить ее родителям (все же десять лет назад она поступила некрасиво), возможно, его отношение к ней слишком романтично (конфетно-букетный период давно пора заканчивать), возможно, проблемы с рестораном отвлекают от нее, возможно… и так далее. Сплошное гадание на кофейной гуще. И это гадание ее категорически не устраивает.

Она бы не торопилась, если была бы уверена в его чувствах, но последнее время все не так (это если не обманывать себя). Все не так!

Маша встала под тонкие струйки душа, недовольно пожала плечом и закинула голову назад. Настроение мгновенно испортилось. Она ожидала быстрой победы, триумфа, ей безумно хотелось, чтобы наследник империи «Пино Гроз» сделал ей предложение руки и сердца… Да много чего хотелось! Но Никита диктует свои правила. Он стал другим, независимым. И это очень неприятно. Смотрит на нее, впитывает взглядом, точно не видел миллион лет (впрочем, почти так и есть) и остается спокойным.

Совершенно невозможно его понять.

Маша вытерлась мягким махровым полотенцем, резко развернулась и молниеносно оценила свое отражение. Нет, никуда он не денется. Губы растянулись в улыбку, а полотенце упало на пол.

Никуда он не денется, и медлить она не собирается. Адрес главного ресторана «Пино Гроз» ей известен. Кажется, пора представить ее родственникам и друзьям.

Оля взяла вилку и положила ее обратно на белую скатерть, взяла нож и тоже вернула его на место. Отчего-то чесалась спина, побаливала пятка на правой ноге, лифчик, лишенный бретелек («Ловкость рук и никакого мошенства», – пошутила Полина, отстегивая бретельки), съезжал вниз. То есть он, может, и не съезжал, но казалось, будто сейчас все рассыплется в пыль, будто она Золушка, а стрелки часов уже тянутся к двенадцати.

Сказать, что она чувствует себя голой, – ничего не сказать.

Представить, какая сумятица терзает ее душу, не пережив такого же, – невозможно.

Полина… Она сказала «надо», и Оля согласилась. Нет, она не собиралась таким образом очаровывать Никиту, она пыталась стать свободной от страхов и переживаний. Правда, теперь у нее новые страхи и новые переживания. «И все-таки я хотела ему понравиться».

Оля покосилась на Никиту и решительно взяла вилку. Белкин уехал. Одной проблемой меньше. До младшего Замятина ей нет никакого дела…

Короткий курс самовнушения не помог. И как это раньше при помощи нескольких четких строчек ей удавалось сосредоточиться и взять себя в руки? Как?

О чем они разговаривают? Оля нервно скользнула взглядом по каждому сидевшему за столом и поняла, что они молчат. «Это у них шок от меня, – покусывая нижнюю губу, подумала она. – Не нужно было слушать Полину». Посмотрев на старшую сестру, она увидела, как та дернулась, и тут же вслед дернулся Андрей – кажется, только что его кто-то «совершенно случайно и очень осторожно» пнул ногой.

– Отличный сегодня день! – Он широко улыбнулся и тоже «совершенно случайно» коснулся локтем Полины. «Дорогая, ты довольна, я спас ситуацию?»

Оля неслышно вздохнула. Сколько сил ей потребовалось, чтобы уверенно дойти от входа в зал до столика, – и ноги дрожали, и екало в груди, и пальцы немели… А впереди еще вечер, бесконечно длинный вечер.

– Оля, можно пригласить тебя на танец? – раздался голос Никиты.

Не дожидаясь ответа, он встал, подошел к ней и протянул руку.

Лев Аркадьевич ритмично заработал челюстью, перемалывая рыбу не хуже кухонного комбайна.

Петр Петрович автоматически устремил взгляд на Егора, но тот продолжал «лоботрясничать» около Ивона Перро и никого утешать «добрым словом» не собирался.

Катюшка потянулась к бокалу с шампанским.

Поднявшись и пригладив шелк платья, Оля положила руку на широкую ладонь Никиты. Ладонь показалась горячей и… доброй.

Она больше не хочет с ним соперничать.

Она больше не хочет учить его жизни.