Татьяна Алюшина - Одна кровь на двоих

День не задался с самого утра.

Дмитрий Федорович Победный любил непешно попить утром свежесваренный, обжигающий кофе, который бесподобно готовила его домработница Ольга Степановна. Она, впрочем, все готовила бесподобно, имела редкий талант вести домашнее хозяйство, за что он ее и ценил.

Отхлебнув первый священный утренний глоток и едва прочувствовав его вкус и аромат, Дмитрий Федорович неловко поставил чашку, она дзинькнула о блюдце и со звуком, похожим на маленький взрывчик, раскололась пополам, освобождая из ограниченного чашечного пространства горячую жижу и антрацитовые развалы гущи. Радуясь свободе, кофейная жидкость победно отсалютовала, обдав светлые брюки и рубашку Победного черными брызгами.

Пришлось переодеваться под сокрушенные восклицания Ольги Степановны и по второму заходу начинать завтрак.

Фарфоровый чашечный взрывчик стал выстрелом стартового пистолета, открывающим череду цепляющихся друг за друга неприятностей этого дня.

Часа через полтора после приезда Победного на работу, предсмертно зашипев, сдох кондиционер в кабинете, и комната стала стремительно нагреваться, словно в нее засунули гигантский кипятильник.

Дмитрию Федоровичу, единоличному хозяину и главе огромного концерна, в помещении со стеклянной стеной, открывающей сказочной красоты вид на стольный град Москву в южном направлении, представилась уникальная возможность почувствовать себя запекаемой рыбой.

Не помогали ни плотно закрытые жалюзи, ни мгновенно принесенные Галиной Матвеевной неизвестно откуда вентиляторы. Персона высочайшего уровня, тщательно охраняемая офисными, домашними, ресторанными, авиалайнерными и автомобильными кондиционерами от выкрутасов природы и чудес надвигающегося глобального потепления, с удивлением обнаружила невесть откуда занесенную в эти первые дни июня на многострадальную Москву небывалую жару.

Дмитрий Федорович терпел, варился, зверел понемногу, подумывая, не взять ли необходимые документы и не перебраться ли в кабинет кого-нибудь из замов, шуганув его из личного рая комфортной температуры, или не уехать ли домой и там спокойно поработать, но непрекращающиеся звонки, запланированная ранее встреча, селекторное совещание с портовиками не выпускали его из постепенно закипающей кастрюли кабинета, где он плескался обеденной щукой.

— Галя! — заорал Победный во все горло, проигнорировав селектор.

— Я здесь! — влетела в кабинет Галина Матвеевна, его неизменная боевая секретарь, интересная, во всех отношениях соответствующая секретарю такого уровня женщина, с виду лет тридцати.

Однако тридцать лет быть ей никак не могло, по причине простой и понятной: пришла работать она к господину Победному десять лет назад, когда у него привился первый приличный офис, и было Галочке о ту пору хорошо за этот нейтральный женский возраст.

— Где мои рубашки, я не понял?! — громыхал грозный начальник, сваренный до полуготовности, обозревая глубины пустого рабочего гардероба.

Громыхал он ни в коем случае не на Галочку, а исключительно от расстройства нервов, ее он уважал и поражался первые годы их совместной работы, как смог отхватить себе такое секретарское счастье.

Галина Матвеевна, в свою очередь, начальство зорко охраняла, уважала до благоговения и обожала до трепета, что могла себе позволить делать открыто, иногда перебарщивая в своей заботе. В прошлом она единолично справлялась со всеми текущими проблемами, терпя трудный требовательный характер начальника, работу в постоянном авральном режиме, но уже несколько лет заведовала секретариатом господина Победного, гоняя в хвост и гриву молодых девулек.

— Дмитрий Федорович! — покаянно сцепив ладошки в замок, чуть не плача повинилась Галина Матвеевна. — Я их отправила вчера в прачечную и костюмы в химчистку! Надо было освежить!

— Очень вовремя! Подгадала! — буркнул Дмитрий и с силой захлопнул дверцы пустующего гардероба.

— Да кто ж знал!! — разволновалась до накатывающей слезы Галочка.

Никто не знал! И предположить не мог, что в офисе такого уровня и такой стоимости может сломаться кондиционер, да еще в кабинете самого начальника! Это было так же невозможно, как братски-семейная любовь между Палестиной и Израилем.

— Дмитрий Федорович, ремонтники ждут. Вы поедете на обед, я их запущу!

— У меня через сорок минут встреча. Пошли кого-нибудь из девиц, пусть мне рубашку купят!

Всех остальных секретарш, работающих на него под руководством Галочки, он иначе как «девицы» не называл. И все их непомерные старания показать начальнику ноги, попки, груди не замечал, а порой и гнал к чертовой матери, если подобные демонстрации становились слишком явными.

Конечно, у него была серьезная, слаженная команда сотрудников, профессионалов высочайшего уровня. Они успешно ворочали его состоянием и делами фирмы и без непосредственного присутствия хозяина, но всегда есть дела, которые может решать только он. И именно сегодня, по не отмененному никем закону подлости, таких дел и важных встреч у Победного было невпроворот.

Нет, ну надо же?! Чашки раскалываются сами собой, кондиционеры ломаются, рубашки пропадают, а небывалая жара берет измором!

Когда в конце дня плюхнулся на заднее сиденье машины, он чувствовал себя потным, грязным и измотанным до осатанения.

— Домой, Гриша.

Водитель, зыркнув глазом в зеркальце на начальство, посочувствовал:

— Устали, Дмитрий Федорович? Сейчас домчимся!

— Нет, не домчимся, давай доедем, — зная неистребимую тягу Гриши к лихачеству, возразил Дмитрий Федорович.

Ему жгуче хотелось принять душ — сначала очень горячий, чтобы содрать с кожи усталость, пот, раздражение, трудность переговоров, естественно закончившихся его победой, а чем же еще? Потом очень холодный — взбодриться. Дернуть немного коньяку и выкурить хорошую сигарету, вообще-то он не курил, бросил лет пять назад, но в такие моменты, как сегодня, — самое оно! И все! Хватит на сегодня — все!

— Ну, ну! — хмыкнула судьбинушка.

Затейливые засады этого дня не закончились.

Хлопнув входной дверью, он бросил портфель, принялся снимать туфли, в раздражении слишком сильно упираясь носком в задник, отчего они сниматься никак не желали. Дмитрий чертыхнулся, с силой сбросил сначала с одной, а затем и с другой ноги заартачившуюся обувь, словно она была виновата во всех нынешних неприятностях, швырнул не глядя прямо на пол пиджак. Стремительно шагая в направлении ванной, как гадость какую-то, срывал с себя галстук, рубашку, торопясь снять всю одежду — так нажарился!

— Привет! — перехватила его в коридоре жена, выйдя из гостиной. — Что это с тобой?

— Я в душ! — сказал Дмитрий, оттесняя Ирину, преградившую дорогу к вожделенному водному очищению.