Теодора Снэйк - Я сожалею...

Лидия только усмехнулась:

— Хорошо, дорогая. Для твоего спокойствия я немного посижу, а потом продолжу хлопотать.

Едва Милли вышла, Лидия выглянула в коридор. Только убедившись, что в душе зашумела вода, она набрала знакомый номер и прошептала:

— Объект прибыл. Как слышите, прием.

— Золото мое, что бы я без тебя делал. Когда мне нужно явиться?

— Гости соберутся к восьми. Потом начнутся танцы… Думаю, часов в девять будет в самый раз. И помни, бесстрастное выражение лица и холодная, прямо-таки арктическая, вежливость. И вот еще что, подушись каким-нибудь жутко сексуальным одеколоном. Говорят, помогает в таких случаях. Все, пока. До вечера!

Настроение Кена нельзя было описать никакими словами. От радости он даже помолодел и расправил плечи, в его груди словно лопнул обруч, сжимавший сердце. Он прошелся по дому, проверяя, все ли в порядке и не забыл ли он чего. Вспомнив совет Лидии, зашел в ванную, взял флакон с любимым одеколоном. В его аромате явственно ощущалась возбуждающая нотка. Кен припомнил, что Милли нравился этот запах.

Столы для фуршета были расставлены вдоль стены и накрыты белоснежными скатертями, спускающимися почти до самого пола. В более теплую погоду их бы вынесли на лужайку перед домом, но Стива угораздило родиться осенью. Хорошо, что в этом году день его рождения выдался солнечным и безветренным.

Приглашенные в большинстве своем были близкими друзьями семьи или их соседями. Кроме них, пришли несколько сослуживцев Стива. Почти все были знакомы между собой, и в доме стало шумно от мгновенно завязавшихся разговоров и поздравлений юбиляру. Стив встречал каждого гостя улыбкой и рукопожатием, а наиболее симпатичным ему дамам даже целовал ручки.

Шон появился с небольшим опозданием, поздравил виновника торжества и принялся оглядывать гостиную в надежде увидеть Милли. Ее нигде не было видно. Тогда он подошел к Лидии и спросил, где та, кавалером которой он согласился быть весь вечер. Лидия кивнула в сторону лестницы. Он поднял глаза и замер.

Милли медленно спускалась по ступеням. Платье на ней смотрелось просто божественно. Оно держалось на плечах при помощи тонких бретелей, обтекало тело и заканчивалось чуть выше колен, мерцая серебряным блеском. Из-за высоких каблуков ей приходилось двигаться с осторожностью, но влюбленному мужчине показалось на миг, что она просто плывет по воздуху.

Шон радостно бросился к ней, и последние шаги по лестнице она сделала, крепко держась за его мускулистую руку. Овладев собой, он принялся осыпать Милли комплиментами. Хоть они и звучали искренне, все же она испытывала некоторую неловкость.

— Перестань, прошу тебя. Сегодня не мой юбилей, иди лучше поздравь Стива. — От смущения ее щеки порозовели, и она стала еще привлекательнее.

Шон только тяжко вздохнул, но, верный себе, продолжал острить:

— Стива я поздравил, хотя, скажу откровенно, не испытывал при этом желания расцеловать его и прижать к себе.

Он сокрушенно покачал головой, когда Милли легонько стукнула его по плечу, наказывая за такие игривые высказывания.

— Не знаю, почему я вообще решила, что ты сможешь вести себя прилично? Кстати, ты пришел с Келли?

— С какой Келли?

Удивление его было искренним. Шон почти не помнил о ней. Несмотря на привлекательность и некоторое сходство во взглядах, эта молодая женщина не сумела стать для него важнее Милли. Но говорить об этом сейчас было бы опрометчиво и недостойно вновь обретенной дружбы с Кеном. Поэтому он ограничился полуправдой.

— Никакой Келли, моя радость! На сегодня я твой кавалер, как и было обещано. У тебя нет возражений по этому поводу? Вот и отлично! Тогда позволь познакомить тебя кое с кем и предложить бокал шампанского.

Вдвоем они пропутешествовали по гостиной, останавливаясь, когда Шон хотел представить свою спутницу кому-нибудь из гостей. Веселье было в самом разгаре, когда Милли, оглянувшись в поисках Лидии, заметила, что та стоит рядом с мужем. Гости вовсю восхищались кулинарными шедеврами хозяйки и одобрительно заулыбались, когда Стив поднял руку, прося внимания. Шум мгновенно стих, и все присутствующие замерли в ожидании.

Обнимая жену за плечи, он сказал счастливым голосом:

— Друзья, сегодня я отмечаю свой юбилей. Это круглая дата, не будем уточнять, какая именно. Я рад и счастлив видеть вас в своем доме, спасибо всем за поздравления и подарки. Но самый большой подарок мне сделала моя жена — это она сама! — Речь прервалась поцелуем, да так и не продолжилась.

Дамы растроганно заахали, мужчины заулыбались. Милли решила выпить за счастливых супругов и попросила Шона принести ей чего-нибудь сладкого. Он кивнул и через пару минут вернулся с рюмкой черносмородинового ликера. Ликер оказался чрезвычайно вкусным, но более крепким, чем она ожидала. Тогда Милли решила, что нужно что-нибудь съесть, и потянула спутника к столам с закусками.

Шон выискал свой любимый куриный рулет, а она облизнулась при виде тарталеток с крабами. От их нежного вкуса Милли даже зажмурилась, смакуя каждый кусочек. Истребив множество обожаемых ею тарталеток, она подумала, что пора остановиться. Надо подумать и о фигуре. А Шон продолжал лакомиться закусками.

Милли посмеялась над ним и повернулась, собираясь отойти от стола. Случайно она посмотрела в сторону двери… и замерла. Ноги предательски подогнулись, и она осела бы на пол, если бы не оперлась рукой о стол позади себя. Возле двери стоял слишком хорошо знакомый мужчина и глядел ей прямо в лицо глазами цвета стали. Милли с трудом удалось выпрямиться и перевести дыхание. В голове билась одна-единственная мысль: нельзя дать ему заметить, как сильно она взволнована его появлением.

Стоящий рядом Шон и находившаяся поодаль Лидия пристально следили за встречей мужа и жены. Кен передернул плечами и с бесстрастным видом двинулся навстречу Милли. Та судорожно пыталась овладеть собой, надеясь, что лицо не выдает ее истинных чувств. От смятения она облизнула губы. Как же он ненавидит ее, если даже видеть спокойно не может! Надо бы уйти, пока не вышло скандала.

Но было уже поздно. Он подошел вплотную и произнес без всяких эмоций:

— Ну здравствуй.

— Рада тебя видеть. — Тон, которым Милли произнесла эту фразу, противоречил смыслу самих слов.

— Хорошо выглядишь, а платье просто бесподобно. Ты немного похудела. И как вижу, уже не носишь обручального кольца. — Кен говорил о кольце, а глаза застыли на вырезе платья.

— Если это упрек, то явно необоснованный. Я, как тебе известно, больше не состою в браке. Мой муж, видишь ли, предпочел развод! — перешла в наступление Милли.

Платье шевельнулось, когда она заговорила, и замерцало серебряными искорками. Кен не мог отвести от него глаз. Наконец, очнувшись, он безразлично произнес: