Мария Беседина - Расколдованный круг

– Между прочим, многие великие художники прошлого умерли бедняками, – сообщила ему Рита. – А теперь их творения находятся в лучших музеях мира!

– Да кто в них ходит-то, в эти музеи? – Матвей в запальчивости хлопнул ракеткой по ладони. – Нищие, которым не по карману купить себе ценную картину!

– Перед искусством все равны, оно должно принадлежать любому, кто пожелает приобщиться к красоте, – задумчиво ответила Рита скорее самой себе, чем Блинову. – Знаешь, я бы хотела открыть собственную галерею и выставлять в ней работы начинающих художников... Людям нужно давать шанс!

– Рита, ты что?! – с неподдельным ужасом воззрился на девушку Матвей, точно Рита произнесла какое-то кощунство. – Ты же ничего не заработаешь на этом! Глупее может быть только... ну я не знаю... раздача еды и одежды неимущим, что ли! Выгода-то где, польза-то?

– Когда ты успел так очерстветь, Матвей? – В голосе Риты молодой человек не мог не услышать поистине уничтожающее презрение; очевидно, он почувствовал и легкую жалость, которую Рита, как ни старалась, не сумела скрыть, и страшно оскорбился.

– А знаешь, откуда ты набралась этой ерунды? – явно желая сказать нечто обидное, медленно начал Блинов. – От этой своей старой девы, которая таскается за тобой как хвост!

– Матвей! Ты говоришь о моей подруге!

– Да разве с ней можно дружить! Безобразная дура, вот она кто! А с кем поведешься – от того и наберешься!

– Все, я больше тебя не слушаю!

– И не надо! Вон еще одна тронутая идет – пообщайся с ней. – Выпалив это, Матвей вдруг бросился с корта так, будто за ним гнались.

«При следующей нашей встрече он будет извиняться и рассыпать комплименты, – с легкой неприязнью подумала Рита. – Все будет выглядеть так естественно: мол, погорячился... Интересно, когда Матвей бывает самим собой – когда грубит или когда кается? И почему он упорно продолжает преследовать меня, если уже не в первый раз затевает ссору?»

– Риточка! – слабым, измученным голосом окликнула Риту выходившая из солярия худощавая дама неопределенного возраста, на шее которой красовалось странное, похожее на собачий ошейник колье. Дама была прекрасно знакома девушке, Рита даже знала, что колье призвано маскировать безобразный шрам, который остался у дамы на память о неудачной подтяжке кожи: об этом Рите рассказала мама, узнавшая все подробности от пообщавшейся с соседской прислугой Анны Осиповны. Рите было жалко молодящуюся женщину, однако, когда та заговаривала с Ритой, девушка, с наивной жестокостью юности, всегда внутренне усмехалась при мысли о том, что дама полагает, будто ее тайна никому не известна. Вот и сейчас соседка подошла к Рите с таким видом, будто на ней было надето не потешное сооружение из пластинок лазурита, а символ принадлежности к высокой касте.

– Здравствуйте, Зинаида Степановна, – вежливо поздоровалась с женщиной Рита.

– Риточка, сегодня у Графа Орлова день рождения, – вместо приветствия проговорила Зинаида Степановна абсурдную для непосвященных фразу; Рите же было известно, что имеется в виду один из четырех раскормленных котов, принадлежавших соседке. – Могу я просить вас передать Зое Петровне, чтобы она навестила нас в три часа? – Очевидно уловив в глазах девушки некоторую иронию, соседка со вздохом добавила: – Разумеется, я зашла бы к вам лично, но Геннадий Иванович как-то странно относится ко всему, что связано с моими деточками...

«С котами», – мысленно поправила Зинаиду Степановну Рита; вслух же девушка, постаравшись как можно приветливее улыбнуться, ответила:

– Разумеется, я передам маме. Вы, наверное, как всегда, устроите праздник?

– В первую очередь – для того, чтобы порадовать графа, – серьезно пояснила Зинаида Степановна. – Конечно, будут гости, но немного... Ах, я так давно не говорила с вашей мамочкой! Живем в одном доме, а видимся редко! А между тем у меня столько новостей! Представляете, у Разумовского было подозрение на карциному уха...

В принципе Зинаида Степановна была безобидна, несмотря на свою комичность; иногда задумываясь о ней, Рита не могла не испытывать сочувствия к одинокой женщине, единственной привязанностью которой в этом мире были кошки – существа, без сомнения, очаровательные и благодарные, но тем не менее вряд ли способные заменить полноценное общение с людьми. Однако сейчас обычное благодушие начисто отказало девушке; глядя на то, как удаляющаяся Зинаида Степановна заученно-красивым жестом поправляет свои огромные серьги, Рита с горечью подумала: «Ведь Зинаида Степановна добрая! Человек, так любящий животных, просто не может быть иным! И что же? Тогда, под Рождество, я предложила Зинаиде Степановне вместе с нами отвезти подарки в Вербино. А она отказалась! Отговорилась тем, что вербинцы не только откажутся от наших подарков, но и поднимут нас на смех! Когда подобное говорит папа, я уже не удивляюсь. Но от Зинаиды Степановны ожидала иного! Ведь буквально у нашего порога живут люди . Люди! И у многих из них не хватает денег даже на теплую шубу, для нашей-то русской зимы! Тех средств, которые Зинаида Степановна тратит на свои кошачьи праздники, вполне хватило бы на то, чтобы помочь хоть кому-нибудь из них... В самом деле, разве можно всерьез поверить в то, что котам требуются торты на день рождения или норковые попонки с позолоченными «молниями»? Зинаида Степановна просто играет со своими питомцами, делает вид, что это ее настоящие дети... Но неужели можно любить животных и не любить людей?!»

Возвращаясь к себе, Рита не могла отделаться от внезапной догадки: «Да, точно! Зинаида Степановна создала для себя иллюзию, которая заменила ей реальную жизнь, настоящую семью... Словно заколдованным кругом, она отгородила себя от возможности что-либо изменить в своей судьбе!»

Внезапно девушка остановилась как вкопанная: заколдованный круг! Все чаще и чаще эти слова возникают в сознании Риты, скоро уже все, что происходит с ней и вокруг нее, можно будет объяснить только одним: заколдованный круг... Рита передернула плечами, словно стряхивая наваждение, и твердо решила выбросить из головы пугающие мысли – хотя бы на сегодня...

– На корте была, детка? – ласково спросила Зоя, когда Рита, освежившись под душем и уже переодевшись в деловой костюм, в котором собиралась в этот день быть в университете, торопливо вошла в столовую. Совместный завтрак был одной из тех семейных традиций, на неукоснительном выполнении которых Зоя настаивала. Геннадий одобрял ее стремление объединить семью, но сейчас его не было за столом – отец всегда уезжал рано. Шура зевала над своей тарелкой.

– Вот видишь, какая Рита молодец, – наставительно обратилась к ней мать. – Рано встала, позанималась спортом, а теперь поедет учиться!