Кэтрин Уокер - Остановка в Венеции

Мне вдруг представилось лицо Энтони из далекого прошлого, когда-то любимое, лицо со старой фотографии. Он меня услышал? Я его вызвала? Может, наши желания совпали? Когда-то так оно и казалось. Было время, когда я все бы отдала за совместную жизнь с ним, а теперь даже представить его не могу старающимся, прилагающим усилия, другом, партнером. «Я озяб, и на сердце тоска…» [38] Шекспир У. Гамлет. Акт I, сцена 1. Перевод Б. Пастернака. Но может, и у него были надежды. Я не удосужилась спросить. Если да, то удачи ему. Искренне желаю ему удачи. Почему бы нет? Всем удачи.

Но мы ведь женаты. Этого одним махом не изменишь. Брак для Энтони что-то вроде налогов, которые надо платить, — мучение, обуза и докука. И так будет всегда, брак не для него. Зря он, наверное, вообще туда полез. Но кто же знал? Он не верит в перемены, а вот я верю. Я всегда буду любить то, чем мы когда-то были, но я никогда не стану его жемчужиной, его благословением, его даром. А могло бы быть прекрасно. И может быть прекрасно. Что ж, саго, я сделала все возможное, я все отдала. Теперь пусть расцветает тысяча цветов. Я потушила сигарету.

«Энтони Кассой мог бы больше стараться. Как, наверное, и все мы. Его бывшая жена Корнелия желает ему всех благ и надеется, что он научится внимательности. На возмещение ущерба не претендую».

Я допила кофе, вытерла слезы, оставила деньги по счету без сдачи и дошла до скалящегося сборщика. «Лети, книжица…» Сложив листок пополам, я бросила его в ухмыляющуюся пасть. А потом отправилась в долгий обратный путь под сияющим небом Венеции.

— Люси, это же почти преступление…

— Почему? С каких пор людям запрещено иметь потрясающие шедевры в частной коллекции? И вообще, он принадлежит нам. Полиция от искусства не нагрянет сюда, чтобы арестовать нас. О его существовании никто даже не подозревает.

— А кольцо Клары?

— Она бы предпочла оставить его в семье, я уверена, — не сдавалась Люси.

Мы сидели у нее в комнате, дожидаясь прибытия гостей на мой прощальный ужин — не прощальный, а так, предотъездный.

— Подозреваю, Люси, что мы с Кларой были вашими дочерьми. И когда-то где-то жили вместе. В Китае, наверное, или в Индии.

— Тут определенно действует какое-то — как бы это сказать — притяжение, некая сила, тянущая всех сюда, даже великого Джорджоне. Мы должны быть благодарны и не задавать лишних вопросов. Все дело в этом доме! Альвизе им пренебрегал, считал объедками с барского стола, а он в итоге оказался настоящим кладезем… Я ведь столько лет куковала тут одна, с Аннунциатой и моей любимой собакой Беллой, а потом с красавцем Лео. Мне вполне хватало работы и царящего тут покоя, я понятия не имела, как может быть по-другому. А потом начала осыпаться штукатурка с Клариной стены, возник Маттео, затем ты, и Лидия, и Рональд. И теперь я уже избаловалась. Ты для меня настоящий подарок, Нел. За этот короткий срок ты стала мне самой настоящей дочерью, а я даже не догадывалась, как она мне нужна. И вдруг такая замечательная! Напоследок, можно сказать!

— Вы не жалеете, что у вас не было детей?

— Знаешь, я как-то о них не думала. А теперь интересно, как бы могло сложиться. Все то, о чем я старалась не задумываться, я могла бы полюбить. Наверное, Альвизе и война меня слегка напугали. Наверное, мне не хватало Фортеццы. Мне всегда казалось, что бывают матери и дочери, а я вот такая вечная дочь. Или что-то вроде монахини. А теперь вижу, что и дети были бы неплохи. Как знать, что открыла бы нам жизнь, повернись она по-другому? Но с другой стороны, взгляни, какое богатство мы обрели! Я безмерно благодарна уже за то, что мне довелось дожить до этого дня. Очень загадочно. Но я не хочу тебя пугать, милая, пусть у тебя будет все, чего ты желаешь, все, что сделает тебя счастливой. Будь храброй по мере своих сил. Не стесняйся мечтать. Так матери напутствуют?

— Не моя.

— Моя тоже нет. А я вот скажу. И помни, как бы ни сложились наши отношения, тебя тут любят и всегда ждут, пока дни мои не сочтены.

Я не нашла в себе сил ответить.

— Да, и еще кое-что, — промокая глаза, сказала Люси. — Вдруг тебя заинтересует. Мне кажется, было бы неплохо издать историю этого дома. Если бы старая графиня узнала про наши открытия, она бы со мной согласилась. Это будет дань уважения имени да Изола, которое так много для нее значило. — Люси рассмеялась. — Надо же, как иногда накатывает всепрощение, щедрость на излете, так сказать. В общем, если тебя заинтересует, я сделаю в фонде заявку на грант — очень приличный грант. Получится неплохая подготовка к твоей работе над Кларой.

— Да, точно, мне же предстоит работать над Кларой…

— Ну, не ехидничай. Лидия полагает, что ты отлично справишься, а Лидии мы верим. Но тебе придется выучить итальянский, сама понимаешь. Tu devi impa-rare italiano. У тебя быстро пойдет. Возвращайся обязательно. Лео настаивает. Все, пора, не будем заставлять всех ждать. У нас особенный вечер.

Она взяла меня за руку, и мы вместе спустились в гостиную.

Меня завалили подарками. Лидия вручила учебник итальянского и вышитую индийскую шаль; Рональд — очаровательную старинную репродукцию с Гафуро, провозглашающим: «Harmonia est discordia concors», а Маттео — крошечный антикварный мозаичный кулон с видом городка, на золотой цепочке.

— Это Кастель-франко? — подмигнула Лидия, смеясь.

— Это Аркадия, — ответил Маттео — Подлинность мне подтвердили.

Уже пошла вторая бутылка шампанского, когда Аннунциата внесла первую из шести перемен блюд — ассорти из морепродуктов. За ним последовало ризотто, запеченная курица с подрумяненным на гриле цикорием, салат, сыр и, наконец, тирамису. Пользуясь на удивление теплой погодой, мы раскрыли все окна, и в гостиной весело мерцали огоньки свечей. Лео, кажется, понимал, что я уезжаю, и не отходил от меня ни на шаг. Мы все по очереди поднимали бокалы друг за друга.

— Я хотела бы выпить за этого молодого человека, — обернувшись к Лео, провозгласила я. — Если бы не его жажда приключений, мы бы не наслаждались сегодняшним счастьем. Он пошел на огромный риск, но, думаю, не прогадал, поскольку теперь он знает, как заказывать ужин в номер, побывал на званом обеде и окружен преданными поклонниками. Люси считает, что к собакам надо прислушиваться. Думаю, Лео ответил бы сейчас бессмертными словами Уильяма Блейка: «Довольно! Не то будет чересчур!» За Лео мудрого, за Лео героического, за Лео — поэта!

— За Лео! — подхватил дружный хор.

Лео, услышав свое имя, запрыгал вокруг.

Близилась ночь, мы притихли, но подниматься из-за стола никому не хотелось. Теперь все изменится, мы уже не будем шайкой заговорщиков. Но может быть, когда чары спадут, наша дружба только окрепнет и станет еще милее. Почему бы нет.