Алиса Корсак - Любовь наотмашь

– Далеко собрался? – с надеждой в голосе спросил мальчишка.

– Далеко.

– А мне с тобой можно?

– Тебе со мной?! – Клим нахмурился. – А зачем ты мне на деловых переговорах?

– Так ты на переговоры? – Виталик разочарованно вздохнул.

– Да уж не на концерт Мадонны. – Он подошел к своему джипу, неодобрительно посмотрел на машинку Виталика, жмущуюся желтым боком к его «Лексусу».

– А как же Алиса?

– А что Алиса? У Алисы своя жизнь, у меня своя.

– Вдруг у нее проблемы?

– Нет у нее никаких проблем.

– А ты узнавал?

– Слушай, мать Тереза, займись своими делами. – Клим плюхнулся на водительское сидение, сердито зыркнул на Виталика.

Тот обиженно пожал плечами, помахал на прощание рукой. Все, одной проблемой меньше…

Она разваливалась на кусочки, прямо на глазах у своих бесчисленных отражений: от невыносимой головной боли, от тошноты, от страшной правды.

Ее держали в той самой «зеркальной комнате». Из обстановки – только рваный тюфяк, пластиковая бутыль с водой, жестяная миска и ржавое ведро. С этим можно было бы мириться, если бы не свет. Что-то случилось со светом – лампочка под зеркальным потолком теперь все время мигала, и от этого мигания хотелось выть и рвать на себе волосы. Импульсы света проникали даже сквозь плотно закрытые веки, входили в резонанс с пульсирующей в затылке болью, разрывали черепную коробку изнутри.

В первый день Алиса думала, что непременно сойдет с ума, а потом все стало не важно, даже ненавистная лампочка. Наверное, у нее что-то с головой. Она слышала, как Мелиса кричала на Ольгерда за то, что он не рассчитал силу удара…

…Тошнота накатывала липкой волной, иногда доползти до ведра не было ни сил, ни времени, и ее рвало прямо на пол. Становилось легче, но ненадолго. Приходила Мелиса, швыряла ей полотенце – полотенцем можно было вытереть лицо, а можно было протереть пол. Мелисе было все равно, ей – тоже…

Несколько раз ей устраивали допрос. На нее орали: сначала Мелиса, потом Ольгерд, требовали, чтобы она назвала номер банковского счета, а она молчала. И не из-за тупого упрямства, как они думали, она просто не могла вспомнить. Может быть, если бы они отключили этот проклятый свет и оставили ее в покое…

Через день, а может быть, через два – в своем Зазеркалье она сбилась со счета, – стало чуть полегче. Она научилась ускользать. Там, куда она ускользала, было хорошо, там была Зинон. Зинон гладила ее по волосам и обещала, что скоро все закончится. Алиса и сама знала, что скоро все закончится. Скоро она умрет. Она уже не боится. Там, где сейчас Зинон, ей будет хорошо. Вот только Клим… Она умрет, а он будет продолжать считать ее расчетливой стервой. Если бы у нее был шанс, она бы сказала ему… Что?… Трудно сформулировать… Да и неважно, чтобы она ему сказала, шанса нет, и надежды тоже нет…

Может быть, ей позволят присматривать за ним? Так, как Зинон сейчас присматривает за ней самой…

Времени осталось мало, теперь она это точно знала. Приходили Мелиса и Ольгерд. Они остригли ей волосы, коротко, очень коротко. А потом… она не помнила, что было потом – она ускользнула. А когда вернулась, поняла страшную правду – зеркала ее ненавидят, зеркала издеваются над ней. Они отражают не ее, а Мелису.

Это же у Мелисы волосы короткие и белые – цвет «нордический блонд», – а она никогда не любила белые волосы…

– Не любила – полюбила, – отозвались отражения, – ты теперь – она…

Виталик запросто мог увязаться следом, поэтому Клим время от времени посматривал в зеркальце заднего вида, выискивал желтую машинку. К счастью, у мальчишки хватило здравого смысла оставить его в покое.

Перед офисом «Ализи» стояла машина Алисы, он хорошо запомнил эту компактную черную «Мазду». Значит, самозванка на месте – это хорошо. Теперь дай бог терпения дождаться, когда она выйдет из офиса.

Ждать долго не пришлось. Не прошло и двадцати минут, как из дверей офиса выпорхнула Алиса. Черт, не Алиса, а Мелиса, хотя поверить в такое невероятное сходство было очень тяжело. Мелиса уселась в «Мазду», ловко, даже лихо вывела машину на проезжую часть. Клим двинулся следом.

По городу Мелиса ехала еще относительно аккуратно, да и не больно-то разгонишься в извечных столичных заторах, а вот за городом… За городом черная «Мазда» словно с цепи сорвалась, Клим едва ее не упустил. Нельзя расслабляться, с этими девицами, наследницами печенежских ханов, всегда нужно держать ухо востро.

По мере удаления от Москвы движение стало менее интенсивным, пришлось сбавить скорость, поотстать маленько. Пока что маршрут был Климу знаком: Мелиса ехала к его дачному поселку.

Он не ошибся: чуть не доезжая до поселка, «Мазда» свернула на проселочную дорогу. Клим знал, куда ведет эта дорога – метров через четыреста начнутся новостройки. Очень скоро «Лексус» пришлось бросить на обочине, слишком уж он стал приметен в этой глуши. Жалко, конечно – еще сопрут, чего доброго, – но времени в обрез, и так придется последнюю двухсотметровку бегом бежать.

Он и побежал, чертыхаясь и костеря на чем свет стоит свое пристрастие к сигаретам. Ведь молодой же еще мужик, а дыхалка совсем ни к черту. Надо завязывать с курением…

Черная «Мазда» стояла у дальнего коттеджа. В машине – никого, значит, Мелиса уже в доме. Она так торопилась, что не закрыла за собой калитку. Это хорошо, потому что трехметровый забор он бы не одолел. Клим с секунду постоял в раздумьях, потом решительно толкнул калитку. Во дворе валялся строительный мусор, но самих строителей видно не было. Может, они в доме?

Дом встретил его запахом известки и тишиной. Куда она подевалась? Сквозь землю, что ли, провалилась?

– А ты упрямый, – послышался за спиной голос Алисы. Или Мелисы?

Клим обернулся. Скорее всего, это Мелиса – Алиса не стала бы целиться в него из пистолета…

– А ты бесшумно двигаешься, Мелиса. – Он усмехнулся. Вообще-то, ему было не до веселья – у девчонки был очень решительный вид, – но не станешь же теперь биться в истерике? В конце концов, он же мужик.

– Все-таки докопался. – Девчонка вздохнула, как ему показалось, разочарованно. – А как именно догадался? Утоли мое любопытство.

– У Алисы на пояснице что-то вроде родимого пятна, а у тебя его нет.

Она кивнула, сказала:

– Это след от ожога, давний, еще с детства. Я вот чего понять не могу – ладно сестрица, с ней у тебя были романтические отношения. – Она усмехнулась. – Но где ты увидел мою поясницу?

– В больнице, когда ты собирала с пола цветы.

– Черт! – Ствол дрогнул, Клим напрягся – если эта гарпия случайно нажмет на курок, ему конец.

– Обидно, – сказала она доверительным шепотом. – Проколоться на такой ерунде!